А больше вопросов, если не считать неважных и не относящихся к существу дела, ни у кого не нашлось. Но Юрий Степанович не удовольствовался столь легкой победой: ему надо было окончательно снять с себя все подозрения, и по его предложению избрана была ревизионная комиссия, обязанная немедленно же проверить все данные отчета, сделанного управлением.

Пусть расходившиеся по домам рабочие, тяжело ворочая упрямыми мозгами, поговаривали, что им втерли очки, вспоминали, что они не догадались задать тот или иной казавшийся им важным вопрос, опять повторяли все те же сплетни и слухи, но дело было сделано, слухам и сплетням дан надлежащий отвод.

Оставалось только сделать второй шаг по тому пути, на который вступил Юрий Степанович. Он вызвал архитектора и, не спрашивая у него ни совета, ни одобрения, заявил:

– Я решил уволить сейчас же двух главных виновников.

– Меня… и вас? – шутливо спросил архитектор.

– Оставьте, – сурово ответил Бобров. – Вы знаете, о ком я говорю. Палладия Ефимовича Мышь и Алафертова.

Архитектор неодобрительно покачал головой и заиграл на груди длинными тонкими пальцами.

– Вы – окончательно? Ведь дела-то не больно важные – видели наших ревизоров? Ерунда! А впрочем в ваших руках власть. Как хотите.

Договорились, наконец, на том, что Палладий Ефимович будет уволен без всякого шума и по возможности с ведома Ерофеева.

– Я думаю, что им хватит… Согласятся. А как же ваш этот?… Может быть, вы договорились бы с Алафертовым?

– Как договориться?

– Может быть, согласится. Шуму, поменьше шуму… Вы понимаете.

Галактион Анемподистович показал на свой несуществующий галстух. Бобров понял намек и покраснел.

– Это мое дело.

– Ну, а если так, то Алафертов – пара пустяков, как говорится. Удивительно теперь говорят, Юрий Степанович.

Галактион Анемподистович, которого ни серьезность вопросов, ни серьезность Боброва, выступавшего впервые в качестве его непосредственного начальника, не могли вывести из обычно шутливого настроения, поднялся, расставил руки и изобразил оратора:

– Не бузите, товарищи, а то вылетите колбаской. Я, право слово, скоро в молодежь запишусь. Вот говорят!..

Бобров улыбнулся.

– Откуда вы таких слов набрались?

– Э! Знаю, да не скажу. А все-таки вы попробуйте, договоритесь. Что вам стоит!