— Знаете, мы приняли нового учителя. Он еще не понимает нашей специфики и такой… Просто упрямый человек… — директор проглотил комок, подкативший к горлу, и опять беспомощно развел руками. — О таких вещах и слышать не хочет. Я ему говорил о положении дел в колхозе, а он не отдает свой класс и все.

— Вот как? — Малика сделала удивленное лицо. — Ну, покажите нам своего упрямого учителя, мы с ним сами поговорим…

Малика чувствовала себя неловко оттого, что директор с ней так робок и так переминается перед ней с ноги на ногу, ведь он учитель и должен высоко держать свое звание! Она сама недавно была его ученицей и как высоко, как недосягаемо высоко виделся ей строгий директор… А теперь, оказывается…

— Я и сам несколько раз ему говорил, не надо упираться. Ведь хлопок и коконы — дело государственное, с этим шутить нельзя. Но он не понимает нашей специфики. В Ташкенте так, у нас по-другому. Ему в новинку…

Директор прошел мимо пустых классов с открытыми дверями и остановился у единственной закрытой двери, откуда доносился голос, читавший стихи. Директор нерешительно взялся за ручку двери и осторожно приоткрыл ее.

…И тогда Гороглы-бек вздернул коня под уздцы, ударил плетью, и Гир, будто птица, полетел к Хунхар-шаху. А взглянув на Хунхар-шаха, Гороглы-бек сказал: «Чимбилом называют мои родные края, там жили мои предки. Выслушай меня, шах Хунхар. Богатырь, поднимающий коня, — это я. Я враг твой и прибыл к тебе один — разорить твою страну, разорить твою казну. Ты хитростью отнял у меня моего доверчивого сына Аваза! Ты глянь, Хунхар, на мою отвагу, узнаешь мою силу, увидишь, какой я богатырь! Шах Хунхар, собирай свое войско!»

Директор пошире отворил двери, сунул голову в класс и, кашлянув, дал о себе знать.

— Кудратджан… — позвал директор извиняющимся голосом. — С вами хотят поговорить. На минутку, пожалуйста… Председатель!

Теперь директор вошел в класс.

— Я сейчас заканчиваю, подождите, пожалуйста!

Малика не поверила своим ушам. Надо же, как отбрил! Вот так новичок. Просто невероятно. Это то же самое, если бы какой-нибудь бригадир прогнал ее с поля. Да она бы ему язык вырвала!

Директор вышел из класса и, прикрыв дверь, беспомощно пожал плечами. В классе напевный, приятный голос продолжал:

— Гороглы, прискакавший спасти из плена своего сына Аваза, взятого хитрым Хунхар-шахом, вынужден был вступить в страшный бой. Рекой лилась кровь в этой битве, и Гороглы один победил неисчислимое войско злого Хунхар-шаха…

Как ни в чем не бывало! Малика была неприятно поражена. Что это он? Не понимает, что ли? Зная, что пришло руководство колхоза, рассказывает детям сказки какие-то и ни на кого не обращает внимания! Что это, неуважение? Нашел время для сказок! С одной стороны, шелкопряд, с другой — пересев! Все сбились с ног, а этот? Что ж, ему закон не писан, что ли? Ай да учитель, надо будет ему объяснить; тут не Ташкент, а кишлак, и будь любезен… Малика решительно открыла дверь. В отлично выглаженном светлом костюме, аккуратно причесанный учитель, мерно, в такт размахивая руками, шел между рядами парт и резко обернулся, услышав, что кто-то опять вошел в класс. Он был явно разъярен и готов броситься на любого, кто нарушит течение урока, но не ожидал столкнуться с Маликой. Он овладел собой и тихо, чтобы слышать его могла только Малика, сказал: