— Кажется, теперь я понимаю, что именно заинтересовало Брюхо в этой истории, — пробормотал Охотник, отводя взгляд. — Мать, да?

— Я рожден женщиной, — продолжил Ингольф. — Пусть я проклят, но этого не забыл. Я был воином, но сражался только с воинами. Мои руки по локоть в крови, но это кровь равных. Это кровь воинов!

Не было больше проклятого мечника, бездушного и безразличного. Перед Охотником сидел рыцарь, заплативший огромную цену за нарушенное слово, но не забывший, что такое честь. Или наконец-то вспомнивший, что такое честь. Рыцарь, который больше всего на свете хотел исполнить главный долг воина: выйти на бой, чтобы защитить.

— Разреши мне поединок! Расмус не посмеет воспротивиться: ты держишь нити моего проклятия, ты в своем праве. Разреши!

— Ты хочешь победить?

— Я обязан победить.

— Орвар, — покачал головой Охотник, восхищаясь толстым уродом. — Хитрый обжора Орвар… он все предусмотрел, потребовал меч… А я все не мог понять, чего он на тебя так пялится… Теперь Грязнуля и Сапоги подумают…

— Что подумают? — не понял рыцарь.

— Не важно. — Охотник посмотрел Ингольфу в глаза. — Я ждал этого момента восемьсот лет, рыцарь. Я ждал, когда ты сам, не по принуждению, не по приказу, а по зову сердца, по велению души, по требованию совести захочешь выйти на поединок. По-настоящему захочешь. А потому не могу тебе отказать. Ты сразишься с Леннартом.

— Спасибо!

— Не спеши радоваться. — Охотник вновь стал спокойным и чуточку рассеянным. — Ты очарован Гарусой, но ты не разглядел главного: иногда, мой друг, победа и смерть шествуют рука об руку. Подумай об этом, проклятый рыцарь.

* * *

Бразар умер в тот самый миг, когда на горизонте появились заснеженные пики Мышиных гор. Когда Гаруса решила, что предсказание по каким-то причинам оказалось ложным и ее безумное предприятие может завершиться удачно. Когда она улыбнулась.

Именно в этот момент Бразар остановился, коротко выдохнул и медленно опустился на землю, аккуратно сложив в коленях ноги. Отдых у костра ночных тварей не прибавил скакуну сил, зато наполнил ложной уверенностью в себе. И холодным дыханием Отига. Покинув заброшенное кладбище, козел, несмотря на протесты Гарусы, помчал рысью, торопясь унести хозяйку от ночных тварей, а уж когда они вышли на знакомую дорогу, то и вовсе погнал без оглядки.

И не выдержал.

— Прости…

Нигири провела рукой по витым рогам, в которые когда-то вплетала магические нити, коснулась лба Бразара, отвернулась и, поудобнее перехватив меховой сверток, побрела к возвышающимся на горизонте горам. По колени проваливаясь в снег. Стискивая зубы. Чувствуя за спиной дыхание наемника.