Улланор — орбита

Свечи мерцали, дрожа от разносящегося по корпусу гула ударов по щитам. Запах и дым благовоний витали в комнате, колеблемые тихим дыханием системы воздухо-очистки. Маленькая часовня «Альказара достопамятного» находилась глубоко в недрах боевой баржи. Стены были скупо украшены рельефами, изображающими деяния Императора и VII легиона. За алтарем стояло единственное некрашеное изваяние Дорна, а по обе стороны от него — парные канделябры и масляная лампа из простой меди.

Последний из Имперских Кулаков лежал в парадном облачении. Сервы реклюзиама по мере сил привели тело в порядок. Его изувеченное туловище смазали маслом, перевязали и скрыли под регалиями. Реликвийную броню собрали и почистили, так что она сияла небесным золотом. Глаза его были закрыты. У Кулаков Образцовых больше не имелось капеллана, но смертные великолепно справились с его обязанностями. Возможно, человечество в конечном счете однажды будет процветать и без Космодесанта, как некогда утверждал Курланд. Пространственно-временной кокон поля стазиса мерцал тепловым покровом. Под ним казалось, что Имперский Кулак отдыхает, но почему-то легче было поверить, что он мертв.

За недолгое время их знакомства Тейн никогда не видел, чтобы лорд-командующий отдыхал.

В часовне хватало места на пару десятков Адептус Астартес, а если в броне, как Максимус, — то всего на дюжину. Рядом с Тейном стояли Боэмунд и Иссахар. Верховный маршал был почти в таком же ужасном состоянии, как Курланд. Его это как будто злило, каждый медленный выдох был горячее предыдущего. На броне Сдирателя не оказалось новых шрамов, ведь он командовал флотом с борта «Наказанного», пока Максимус и Боэмунд сражались на поверхности. Понять по лицу престарелого магистра ордена, столь же сильно ли опечалила его утрата, как Тейна, никто не мог.

Если бы он действовал чуть быстрее...

Если бы он смог восстановить связь с эскадрильей на какие-то две минуты раньше...

Это Максимус должен был погибнуть. Или Боэмунд.

Кто угодно, но не Курланд.

Тейн вновь взглянул в лицо лорда-командующего. Он подался вперед, не обращая внимания на онемевший бок, только поморщился. Вгляделся в выражение лица Имперского Кулака, лежавшего со сжатыми челюстями.

И не увидел там упрека.

— Он выглядит спокойным.

— Он выглядит разгневанным, — возразил Боэмунд. — Империум лишь наполовину перестроен. Замысел Императора, назидание Вулкана... Его труд не завершен. — Тейн счел слова маршала неискренними — ведь он упорнее всех противился идеям Курланда о возрождении государства. — Когда мы вернемся, я встану перед Золотым Троном и созову новый Крестовый поход во имя его.