— Надеюсь, Бишоп сумеет выкрутиться.

— Ты умерла. Он не смог защитить тебя, и теперь его часть сделки не выполнена, — через какое-то время отозвался Консьерж.

— Выходит, Хермеус скоро заберет его… Тогда понятно почему он так убивается: оплакивает собственную свободу.

— Он делал все, чтобы спасти тебя. Что для тебя важнее: мотивы или сами поступки?

Хороший вопрос… Я смотрела на убитого горем мужчину. Возможно, он жалел себя и собственную судьбу, возможно горевал из-за моей гибели, мне было жаль его, ведь ему еще долго не обрести покоя, но видит Бог, душа Бишопа в нем нуждалась. Но и моя тоже… Мне хорошо здесь… Здесь я счастлива…

— Что если… Что если я захочу, я смогу вернуться обратно в Скайрим?

— Какого пола ты хочешь быть на этот раз?

— Нет-нет, я имею ввиду в свое тело.

— Но оно уже умерло. Души не возвращаются в мертвые тела, а те, кто рискнет — будут гнить вместе с телом и все равно расстанутся с ним рано или поздно…

— Выходит, если я рискну, то потеряю часть себя, и мне придется снова жить несколько жизней, чтобы восстановить потерянное. А если я пойду дальше, то Бишоп обречен на долгое рабство.

— Да. Но ты за него не в ответе. Выбрав мир и переродившись, ты забудешь про него, и пойдешь дальше, а там, кто знает… Может, ты завершишь свой цикл…

Я смотрела оба мира, из которых ушла так недавно. Или давно? Время здесь стирается. Смотрела на Бишопа и его искалеченную душу, на битву, что бушевала вокруг и все-те души, которые, как и я, уходили каждый в свой «подъезд». Консьерж прав. Я за его душу не в ответе. У меня свой путь. У каждого свой путь. И у всех тех душ, которые погибнут в тот миг.

Я вдруг рассмеялась:

— А все-таки я молодец! Как все великие волшебники — Дамблдор, например, или Гэндальф — заварила кашу, оставила всем указания, состряпала планы и умерла.

— Но они сделали разный выбор: Дамблдор пошел дальше, а Гэндальф вернулся… — с легкой улыбкой говорил Консьерж — я знала, что он в этот момент улыбается, ощущала. — Так кем ты хочешь быть? Гэндальфом или Дамблдором?

Я помедлила, взвешивая все за и против, но решение родилось само…

***

— Натан Семенович, — медсестра бросила испуганный взгляд на окно в рубке, где сверху вниз на все взирал генерал, — надо объявить время смерти… Господи помилуй, что же с нами теперь будет…