– В укрытие! – прокричал Тит, и мощный взрыв, чреда взрывов, затмивших солнце, и уподобившимся падению звёзд, разбросала всё. – Сериль! – прохрипел Тит, когда одна из ракет упала рядом с ними и всё сожрало жаркое пламя, накрыл страшный гул, сопровождаемый вихрем обломков асфальта и кусков металла и мусора. Казалось, что под одеялом пыли и дыма никто не мог выжить, но наводчики врага, решившие пробиться через оборону ракетным ударом драгоценных ракет, не так опытны, как имперские артеллеристыю

Девушка очнулась от резкой боли по всему телу, перед глазами всё плыло и плясало, руки и ноги не слушались, звуки доходили до сознания через звон и казались далёкими. В ней зажигается искра сожаления от того, что она оставила дочь, боится приближающейся погибели и не может смириться с тем, что ей придётся оставить мужа. Но она хоть что-то сделала для Рейха – в памяти всплывают лица трёх спасённых ребят и пятеро раненных, которым она оказала помощь.

«Хоть это», – печально подумала Сериль.

Рухнув на грудь от бессилия и боли она стал ползти, как возле неё собралась группа людей, среди которых выступил высокий мужчина в алой мантии, слабо развивающейся под напорами ветра.

– Я полковой жрец Ареса и могу тебя спасти, – он провёл рукой и обвёл посохом троих пленных. – И ещё их спасти своим мудрым словом. Тебе всего-то нужно отречься от Христа Бога и признать наших богов.

– Не-нет.

Сериль понимает, от чего она не может отказаться. Дарованная вера ей намного приятней, чем следовать путём неоязычников, которые опустились до устройства борделей, притонов и массовых убийств.

– Я задам ещё раз, отка…

– Нет, – рявкнула девушка из последних сил.

– Ах ты тварь! Ладно, можешь продолжать верить в своего Христа, но только стань служительницей дома Эроса, ублажи наших мужей и жен.

– Нет…

Жрец приставил ей к голове эпохальный револьвер «.44 Ремингтон Магнум» и приготовился сжать курок.

– Ох, дочь моя, я пытался направить тебя к истинному пути, но ты сама выбрала забвение.

Щёки девушки покрылись солёной влагой. Как же она не хочет расставаться с жизнью, как же ей не охота терять Данте и оставлять Марту одну и у сердца всё дрожит от чувства скорого соприкосновения с вечностью. Муж и дочь наверняка будут гордиться ею, но что для неё этот почёт… она бы с удовольствием поменяла бы его на то, чтобы быть спасённой. Чтобы снова увидеть Данте и Марту, чтобы с ними провести время. Но уже поздно и она слышит как с той стороны мироздания доносится спокойное пение… это конец.

Внезапно на поле боя вырвалось нечто – в красном балахоне, с коротким клинком в одной руке и коротким автоматом в другой. Металлической ногой он сокрушил грудь отступника, а второму, в лицо он выпустил пятую часть обоймы. Клинком он насадил сепаратиста, выкрасив в алое белую рубашку врага. Жрец испугался и его палец дрогнул. Револьвер гаркнул и дал выстрел, Сериль упала и тело её не подало признака жизни, присоединившись к груде тел.