– Если меня через десять минут не будет, уматывайте как можно быстрее отсюда, – Яго зашёл в коридор. – Нечего вам тут оставлять свои тушки.

– Так точно.

– Ладно, бывайте парни.

Яго скрылся в длинном коридоре, не освещённым и ведущим к какой-то винтовой лестнице в конце. Аккуратно шагая вперёд, он смотрит на темноту через прицел лазкарабина, ожидая, чтобы никто не выскочил, и внимательно прислушиваясь к тишине, но ничего, кроме далёких разрывов снарядов и скрежета самой посудины он не слышит.

Пройдя к лестнице он направил оружие вверх и никого не увидев, стал по ней взбираться, тихо переставляя ноги, пока не оказался у двери. Эта дверь так же выполнена из металла, но вот взрывчатки у Яго нет. Вместо этого он коснулся её, дёрнул за ручку, пытая удачу и какая радость – она оказалась не закрыта, дав войти капитану.

Внутри Яго обомлел от того, что увидел. Капитанская каюта представлена роскошным помещением, которое представлено в личное пользование Фемистокла. Спереди Яго увидел рабочий ствол, заваленный бумагами, с компьютером, который зажимают два шкафа с книгами. По левую сторону прекрасный белый диван, который способен разложиться в кровать, а слева пара комодов, ведущих к горшкам с цветами. Там же, слева, есть клетка, за которой сидит пленник с маской. Источником света стала небольшие покачивающие пластины стекла, между которыми прикручена лампочка. А посередине сидит он – чернявый мужчина, с лицом, которое измазано буквами архаического греческого алфавита. Его лицо гладко выбрито, а сам он сидит посреди белого круга, в который вмещена целая звезда. Он держит в руке нож, а другая его ладонь исполосована, а капли крови падают на мел.

– Какого?

Воин поднялся и Яго увидел, как перед ним стоит человек среднего роста, его грудь и торс укрыты светлым панцирем с наплечником, расписанным золотой растительностью, а ноги укрыты доспешной юбкой в виде налегающих друг на друга переливающихся тонами серебра чешуек. С его искромсанных губ сорвались усталые слова:

– Богоподобных своих не сложила с бессмертного тела, дева Паллада-Афина. И радость объяла Кронида. Радуйся много, о дочерь эгидодержавного Зевса. Ныне ж, тебя помянув, я к песне другой приступаю[7].

На это Яго лишь ответил словами из книги, которую читал накануне, при этом направив камеру на шлеме прямо в лицо врагу:

– Восславлю Господа во всякое время, хвала Ему всегда на устах моих. Душа моя будет хвалиться Господом; пусть услышат кроткие и возвеселятся. Славьте со мною Господа; превознесем Его имя вместе. Я искал Господа, и Он мне ответил и от всех моих страхов меня избавил. Кто обращал к Нему взор, сияет от радости, лица их не покроет стыд. Этот бедняк воззвал, и Господь услышал его, и от всех напастей его избавил[8].