– А как вы нас покажите? – голос девушки играл осуждением и сдержанностью.

– Как я покажу проклятых слуг главного тоталитарного института? Как я предъявлю просвещённой общественности депутатов, якобы борющихся за наши права и Свободу?! Ха! Представьте, что гуляет влюблённая парочка, но это не как у всех нормальных граждан. Все совершенно вменяемые граждане предпочитают пары своего гендера, а тут бац, – яростно жестикулируя руками, пояснял режиссёр, – и мужчина с девушкой, попирающие чувства всех геев, лесбух и других просвещённых «Вестников». – Подняв руку вверх и словно чертя буквы, режиссёр продолжил. – И тут появляется надпись: «Каждый день по статистике несколько разных гендеров появляются на улице в состоянии отношений. Будь с прогрессом найди и доложи о проявлениях гетеросексуальной любви».

– То есть вы против любви мужчины и женщины? – Буря эмоций и негодований плескались через край в душе Эрнеста, ещё грань и он готов с кулаками наброситься на «режиссёра».

– Во-первых, – дёргая пальцем в поучительной манере твердил «человек», – всё цивилизованное общество «Развитого Либерализма» давно отошло от таких понятий, как «мужчина» и «женщина». Будь я проклят, но это нарушает Свободу на выбор гендера, ибо нашими законами Свободы признано уже более ста пятидесяти полов. Во-вторых, два противоположных гендера могут тискать друг друга и проявлять другие мерзостные действия неправильной любви, но делать надо это не в публичном месте. Я даже не буду пояснять вам, почему. Вы же разбираетесь в сортах вашего традиционно-ценностного дерьма? Не так ли?

Эрнест держал себя из последних сил. Он яростно желал взять рядом валяющуюся железную арматуру и месить режиссёра до тех пор, пока его лицо не станет кашей. Калгар прошёл много, начиная от первого явления «свободы проявления» в зале заседания Федерального Сената и заканчивая разделом всего либерального мира Корпорациями. Однако мужчина до сих пор привыкнуть не мог ко всему безумию, что вихрем кружится вокруг него.

Режиссёр отдал деньги девушки и направился к автобусу. Даже сейчас Эрнеста не покидало желание швырнуть ему камень вслед. Депутат уже проклял тот день, когда покинул Восточную Бюрократию и стал свидетелем танцующего безумия, устроившего целый бал в бренных душах.

– Пойдём Эрнест, нам тут делать больше нечего. Может, прогуляемся в центральный парк?

Мужчина залез в карман пальто, нащупав там пару небольших золотых монет. Затем рука Калгара оказалась в брюках, но там пальцы ощутили лишь пустоту.

– Прости, Эбигейл. У меня всего три федерала.