– Теперь насчет детей, – произнес Куэйл.
Хассард пошевелился в кресле.
– Что именно?
– Я слышал, они были… с особенностями.
– У них был рахит.
– Не рахит, а кое-что похуже. Она были едва ли не мутантами.
– Что за вздор!
– А вздор ли то, что вы их до сих пор не идентифицировали? Или что они были без родителей и опекунов и никто не вызвался востребовать их тела?
– Но ведь это их уже не вернет к жизни, не так ли? – насупился Хассард. – Извините за дерзость, мистер Куэйл, но впечатление такое, будто вы чуть ли не сомневаетесь, что руки Сотера вообще замараны.
– Я адвокат, – напомнил с нажимом Куэйл. – Задавать вопросы – мой долг.
– А мой – найти убийцу… и его сообщника.
– Сообщника? Интересно.
– Прежде чем экономка вызвала полицию, кто-то проник в дом. Сотер в своей рукописи утверждает, что забаррикадировал двери, а затем заперся в тайной комнате Молдинга. Однако на момент прихода экономки парадная дверь оказалась открыта, равно как и вход в ту комнатушку. В обоих случаях они были вышиблены снаружи. Мы нашли отметины.
– И какие же?
– Вначале мы решили, что они сделаны ломом. Но теперь более вероятной считается версия насчет грабель или другого инструмента с зубьями, способными царапать дерево. Мы допросили землекопа, но выяснили, что в те часы он не покидал дома, что подтверждает его семья.
– Зубья, – задумчиво пробормотал Куэйл.
Он вытянул правую руку и согнул пальцы, оглядывая свои безукоризненно отполированные ногти. Хассард заметил его жест, но ничего не сказал.
– А книга, про которую писал Сотер? – спросил Хассард. – Которую он сжег?
– Да, – рассеянно кивнул Куэйл. – «