После завтрака я делаю смотр своей команде, проверяю готовность к походу. Вижу, что Дмитрий готов, так же, как и все. Он не дает мне задать вопрос и объясняет:

— Андрей Николаевич, я решил идти с вами дальше.

— А Дела? — спрашиваю я.

— Что, Дела? Вы были правы, когда отговаривали меня. Я передал ей ваши слова, она подумала и полностью согласилась. Жить мне здесь будет очень тяжело. И Дела сказала, что, при всем желании, она не сможет мне ничем помочь. Она и посоветовала мне идти дальше.

— Молодец, девочка! — только и могу сказать я.

К четырнадцати часам вновь появляется ор Гелаэн, сгибающийся под тяжестью коробки. В ней — литровые бутылки с коньяком. По бутылке на каждого из нас и еще две бутылки, чтобы выпить «на посошок». Хотя мы и загружены уже сверх всякой меры, от такого довеска никто не в силах отказаться.

В семнадцать тридцать мы стоим у места, где Анатолий намерен открыть переход. Нас провожает все семейство Кинбрусов, ора и оре Даглин и ор Гелаэн. Дмитрий с Делой стоят отдельно от всех. Медленно тянутся последние минуты. Все ждут. Все, кроме Анатолия. Он у нас основной спец по переходам. Сейчас он занят. Настраивает аппаратуру в резонанс с колебаниями темпорального поля.

— Готовность — две минуты! — объявляет он.

Мы быстро прощаемся с хозяевами и ором Гелаэном. Дмитрий с Делой стоят поодаль. Я не тороплю их. Если Димка в последний момент передумает, я не буду его переубеждать.

— Есть переход!

Перед нами дрожит и переливается ставшее уже привычным сиреневое марево. Окидываю взглядом нашу команду. Все стоят, готовые в путь. Дмитрий с Делой все еще стоят отдельно. Если он решил остаться, Время ему судья. Но не я.

— Прощайте, друзья! С нами Время! — говорю я и шагаю в переход.

М-да! Могло быть и хуже. Хоть это утешает. Но все равно, картина, открывшаяся мне, не радует. Как хорошо было у Кинбрусов, и мы променяли этот рай на такое…

Низко нависшее грязно-свинцовое небо. И из этого «свинца» непрерывным потоком льет дождь. Я стою посреди ровного поля, заросшего густой травой с каким-то лиловым оттенком. Унылое однообразие этого поля нарушают такие же унылые редкие, но довольно густые группы кустарника. Трава густая и мокрая, словно губка, насквозь пропитанная водой. Под ногами мерзко хлюпает. Впечатление такое, будто этот дождь идет без перерыва целую неделю. А может быть, и вторую. Если только не третью.

Один за другим из перехода под дождь выходят мои соратники. Дмитрий выходит шестым. Последним появляется Анатолий, и переход закрывается.

— Все, Толик, — говорю я ему, — отныне ты не Толик, а Ваня. В честь твоего знаменитого тезки, Сусанина. Опять завел нас в какую-то мокрую Схлопку.