– Что сделано, то сделано, – тихо сказала Вэллария. – Хочешь, возьми себе его голос…

– Хочу! Хочу! – обрадовалась юная ведьма, и запрыгала, хлопая в ладоши. – Но… только как же… Как же я его заберу?..

Вэллария сердито отмахнулась, досадуя на ее непонятливость, потом, прикрыв глаза, на мгновение простерла руку над агилом, и сказала:

– Всё! Теперь он – твой.

– Мой?.. – недоверчиво переспросила Кирия совсем другим голосом: не дребезжащим и гнусавым, как раньше, а чистым и нежным.

Волшебница не ответила. Вскочив на коня, она направилась в сторону городских кварталов. Кирия растерянно смотрела, как она удаляется.

– А как же я? – крикнула она, опомнившись.

– Возвращайся к своей хозяйке! – не оборачиваясь, отвечала Вэллария. – Твоя служба ещё не закончилась.

– Но я хочу с тобой! – закапризничала ведьма.

– Я позову тебя, когда понадобишься… – сказала волшебница и исчезла.

Оставшись одна, ведьма горестно всхлипнула, точно обманутый ребенок:

– Никому-то я не нужна! – и внезапно ожесточившись, добавила: – Ну, и ладно! Я вам ещё покажу!..

Подобрав юбки, она вприпрыжку помчалась в сторону Пролива – надо бы успеть во дворец до того, как хозяйка её хватится. Едва она скрылась, как один из лежащих на траве солдат пошевелился и застонал…

***

Командир дружины ополченцев быстро оценил боевые навыки пришлого воина, а потому берёг его, заставляя отдыхать, чтобы раненый успел окрепнуть до того, как враг прорвет магическую защиту Города, – то, что это случится рано или поздно, было ясно уже многим.

– Пусть желторотые птенцы наберутся опыта, охраняя город, – рассудил Ворчун, как за глаза дразнили командира его подопечные. – Научатся хоть меч из ножен вытаскивать. Зато как станет по-настоящему жарко, я вперёд тех, кто половчее отправлю.

В число «желторотых» попал и агил. По собственному признанию, до сих пор его единственным оружием был голос. Он как-то даже продемонстрировал приятелям по службе, как лопаются стекла, не выдерживая самой высокой ноты, которую рождало его горло… С копьём и мечом он и в самом деле управлялся хуже некуда. Правда, расстраивался он из-за этого недолго: у певца оказались зоркий глаз и меткая рука – и в отряде мало кто мог теперь соперничать с ним в стрельбе из пращи и лука.