Хальгиг разинул пасть, утыканную белоснежными зубами – каждый размером с человека – и огненный выдох уничтожил металл в руках нападавшего.

– Ух-ха-хаа-аа!.. – визгливый хохот разрезал тишину онемевшего вечера. – Убей их!.. – и в мрачнеющем небе вихрем промелькнула Зелла. – Убей!..

Дракон вздыбился ещё выше, стал еще больше…

– Бабушка… – прошептала Мэрион, не в силах отвести глаз от сверхъестественного создания.

***

…О, дитя! О, бутон надежды!

Ангел маленький, сладкий и нежный,

В глазках твоих – глубина мироздания

Жизнь ты моя, ты – моё оправдание!

Эту песенку она пела ни одному поколению. Пела тем, кто рождался, рос и старился на её глазах. Но даже когда ваше дитя превращается из пухлого и прекрасного малыша в некрасиво обрюзгшего толстяка или увядшую женщину с потухшими глазами – разве вы перестаёте их любить?.. Она встречала их первый крик и слышала самый последний вздох, видела, как они растут и расцветают, влюбляются, увядают и гаснут… Она любила их всех. Всем сердце!.. А оно у драконов – огромно!..

***

– Чего же ты медлишь??! – противный визг ведьмы больно ударил по нервам.

Подлетев к Дракону, Зелла замахала руками у него перед носом. Линд, выхватив у одного из Смотрителей жезл, разрядил его прямо в летунью. Но магический заряд не причинил ей никакого вреда.

Ведьма расхохоталась:

– Вам не справится со мной!.. Мелкие, ничтожные букашки!

Хальгиг медленно махнул передней лапой – в его сжатых когтях сверкнуло что-то крохотное – и этим предметом он стукнул ведьму по голове. От неожиданности она выпучила глаза и… мгновенно вспыхнув, прямо в воздухе сгорела дотла.