– Конечно, это не он, глупенький. Подумай еще, – и она резко захлопнула дверь, прямо перед носом Мура.

4.

На следующий день снегопад только усилился. Снег застилал все кругом, ничего и никого не щадя – его пуховое одеяло из снежинок угрожающе подбиралось к подоконнику первого этажа. Все обитатели дома разбрелись по разным углам, не желая убивать время в обществе друг друга. Беспросветная тоска накрыла поместье, серость небосвода, что едва виднелся, нависала над городом тяжелым предзнаменованием. Дороги замело, как и ожидалось, никто не сможет вернуться к себе домой.

Май за завтраком казался каким-то настороженным, словно он подозревал каждого гостя. Впрочем, мрачные мысли недолго одолевали принца, и спустя двадцать минут, он уже бегал по всему поместью, рассыпая то тут, то там снег забавы ради.

Мур проводил грустным взглядом Эрику, которая после завтрака поспешно удалилась в свои покои, лишь однажды бросив на парня хитрый взгляд. Опустившись в уютное старое кресло в главной гостиной с каким-то сомнительным романом в руках, Лисц неожиданно понял – им не выбраться отсюда, пока ведьмы не учинят расправу над Маем. Какие были у него идеи насчет спасения непутевого наследника? По-прежнему абсолютно никаких. В этом доме не было ни книг, ни путеводителей по колдовству, чтобы отыскать хотя бы какую-никакую лазейку. Сейчас даже в лавке Ника Яшина можно было бы найти что-нибудь полезное, нежели в этом доме.

Мелвин подал апельсиновый горячий шоколад, огонь полыхал в камине и минуты томно утекали – время, как никогда давало о себе знать. В комнате, кроме детектива находились сдержанная старшая горничная Элинор, что бесшумно и незаметно опустилась на стул возле большого окна с шитьем, Жаклин, Габриэль и Мишель, которые коротали день за бессмысленной болтовней и игрой в «Прилс», Билли, что любезно подавал девушкам горячий шоколад и Ян с Шарлот, которые расположились возле камина.

Лисц невольно заинтересовался Элинор. Ему казалось, что она таит в себе намного больше, чем показывает окружающим. Ее лицо было глубокомысленно-задумчивым, а в глазах отражалась невероятная печаль человека, который пережил очень много на своем веку. Она завораживающе вела иглой, и нить, словно паутинка, скользила по ткани так изящно и так элегантно.

– Я обожаю эту старинную вещицу, – прервал мысли Мура резкий и проникновенный голос Шарлотт, которая сидела на подлокотнике, опустив ноги на диван. Она рассматривала локет, что висел у Яна на шее, на длинной цепочке. – Любопытно поглядеть, хранишь ли ты в нем и мою фотографию?