«Нет! – зарычал на себя Теодор. – Ты не превратишься в эту тварь. Отец пожертвовал собой ради тебя! Ты должен добыть эту память! Отец этого хотел!»
На последней ступени он споткнулся, пальцы скользнули по камню, и Тео упал, чуть не впечатавшись подбородком в скальный выступ. Дрожа, он сел и посмотрел на руки: порез снова кровоточил – от падения? Или?..
Времени думать не было. Тео бросил взгляд вверх, и дыхание перехватило. Над головой нависали миллионы черных камней, сложенных в великую башню, которая глядела на него сверху сотнями пустых бойниц. Где-то в вышине, словно среди черных облаков, едва виднелись очертания пика.
Преодолевая дрожь, Теодор встал на колено. И вдруг…
Полы плаща взметнулись от сильного ветра, разметавшего волосы. Не просто сквозняк – настоящий смерч налетел в единое мгновение. Вокруг Теодора завертелись потоки воздуха, что-то замелькало, заблестело, рассыпалось яркими вспышками и звоном, и из самой середины смерча вывалилась пестрая фигурка. Кобзарь качнулся, схватился руками за шляпу, потом увидел Теодора, бросился к нему и упал на колени.
Глаза Глашатая оказались перед самым лицом Тео – два огромных безумных блюдца, голубое и зеленое. Кобзарь вцепился в рукав Тео и заорал:
– ОН ПРЕДАЛ ИХ!
Ветер рвал и метал волосы, раздувал перья на шляпе. Тысячи бирюлек звенели и дребезжали вокруг лица Кобзаря, задевая Теодора по щекам, а музыкант все орал:
– ПРЕДАЛ! СЛЫШИШЬ?!!
Потом обернулся к вихрю и рявкнул:
– ПРОЧЬ!!!
Смерч заревел и загудел, завертелся быстрее и вытянулся вверх. Затем изогнулся, словно в танцевальном па, и уплыл в сторону, унося обрывки блесток, бумажек и лент.
Гул приутих, и Кобзарь помог Тео подняться.
– Ворона! – рявкнул он.
А думали, это он, Тео! На миг его охватило злорадство, ведь бывшие друзья поняли, кто на самом деле предатель! Что они теперь думают о нем, а?
– Нет! – Лицо Кобзаря погрустнело. – Это Йонва!
Теодор вытаращил глаза на Глашатая. Ему почудилось, что он ослышался.
– Что-о?