У него было очень сосредоточенное и обманчиво-спокойное лицо, но в глазах такое бешенство, какого я никогда еще не видела и не ожидала увидеть у всегда мягкого, уравновешенного друга.

Не тратя времени на слова, он схватил Джереми за плечо, оттолкнул его от Дженни, а потом с размаху врезал ему кулаком в скулу.

Ахнула Дженни, прижала к лицу обе ладони.

— Я на вас буду жаловаться! — прошипел Коул, держась за лицо и глядя с ненавистью на Олава. — Вы не имеете права бить студентов! Живо отсюда вылетите… профессор Шеппард!

— Жалуйся сколько угодно. Еще раз такое повторится — сам вылетишь отсюда. Пинком под зад, — процедил тот.

Джереми зыркнул на него еще раз, а потом решил, видимо, что связываться себе дороже, и развернулся…

Чтобы чуть не наткнуться на Матильду, которая все это время, кажется, стояла рядом за кустами белого шиповника. Она смотрела на него, кусая губы и прижимая к груди руку, на запястье которой отсвечивала в солнечных лучах бликами желтая лента.

— О, солнышко! А я тебя везде ищу… — начал было Джереми.

Матильда молча сорвала ленту с запястья, бросила ему под ноги и ушла, не оглядываясь, в Замок. Джереми пнул со злостью урну для мусора, стоявшую у ближайшей скамьи, а потом уныло поплелся вслед за девушкой. Кажется, количество пар-участниц Турнира прямо на наших глазах только что уменьшилось еще на одну.

Некоторое время Олав стоял рядом Дженни, не глядя на нее — они застыли, замерли друг напротив друга, как оледеневшая вода в полете… а потом он проговорил — глухо, как будто каждое слово давалось ему с болью:

— В следующий раз… тщательнее выбирай… своих «необычных» кавалеров.

Так и не посмотрев на Джен, глаза которой медленно наполнялись слезами, он развернулся и тоже ушел вслед за Коулом и Матильдой внутрь — туда, где были учебные корпуса.

Несколько раз глубоко вздохнув, словно она тонула и что-то перекрыло ей дыхание, Дженни закрыла лицо ладонями и бросилась бежать в противоположную сторону — по песчаной дорожке, что самым коротким путем вела в главное здание. Так, чтобы как можно быстрей попасть в нашу комнату в башне.

Я спрыгнула с бортика.

— Прости. Я… не могу ее сейчас оставить одну.

Морвин понимающе кивнул и не сделал попыток идти за нами.

В комнате было очень тихо. Джен плакала беззвучно. Она лежала ничком на постели, уткнувшись в подушку, только плечи вздрагивали. И я все бы отдала, чтобы сейчас обнять сестру и погладить по голове. Но я не могла.

И все же вложила все силы в то, чтобы хотя бы уменьшить панцирь — как уже получалось однажды. Медленно, туго, сопротивляясь изо всех сил, мой щит сжался до тридцати сантиметров — кажется, он уже стал другим, более мягким и упругим за все те дни, что… за него так часто проникали.