– Вы это обещаете от имени всех де Клермонов? – спросил Хаббард, вскидывая белесые брови. – Заверения должен давать ваш муж, а не вы.

– Вам хватит и моего слова, – ответила я, не собираясь уступать.

– Прекрасно, мадам де Клермон. – Хаббард впервые назвал меня так. – Вы настоящая дочь Филиппа. Я принимаю условия вашей семьи.

Мы покинули Бедлам, но его тьма не собиралась нас покидать. Я это чувствовала, Мэтью – тоже. По каким бы частям Лондона мы ни ходили, она сопровождала нас. Она вместе с нами обедала и навещала друзей. Избавиться от этой тьмы можно было только единственным способом.

Мы должны были вернуться в свое время.

Не обсуждая и не строя планы, мы оба начали приводить наши дела в порядок. Мы обрывали нити, связывающие нас с прошлым, которое пока оставалось нашим настоящим. Франсуаза хотела приехать в Лондон, но мы убедили ее остаться в Олд-Лодже. Мэтью подолгу разговаривал с Галлогласом, выстраивая хитроумные нагромождения лжи, которые племянник затем будет рассказывать, чтобы Мэтью из XVI века не узнал о временной замене себя его версией из будущего. Тому Мэтью ни в коем случае нельзя позволять встречаться с Китом и Луизой, поскольку оба не заслуживали никакого доверия. Уолтеру и Генри поручалось сочинить историю, объяснявшую любую непоследовательность в поведении. Мэтью отправил Хэнкока в Шотландию – готовиться к новой жизни там. Я усердно занималась с Благочестивой Олсоп, совершенствуя узлы для заклинания, которое перенесет нас в будущее.

После одного из таких занятий Мэтью встретил меня у церкви Сент-Джеймс-Гарликхайт и предложил по пути домой пройти через церковный двор собора Святого Павла. До середины лета оставалось еще две недели. Дни стояли теплые и солнечные. Даже гнетущая пелена Бедлама, не отпускавшая нас, ощущалась не так сильно.

Мэтью и сейчас еще выглядел изможденным. История с Китом и Луизой все-таки выпотрошила его. Но в тот день все было как в добрые старые времена: мы бродили среди лотков книготорговцев, читали названия недавно вышедших книг, пролистывали памфлеты. Меня увлек новый этап словесной войны между двумя выпускниками Кембриджа. Читая, боковым зрением я заметила, как Мэтью напрягся и замер.

– Ромашка. Дубовые листья. И кофе. – Его голова повернулась в сторону незнакомого запаха.

– Кофе? – переспросила я.

Откуда здесь могло пахнуть кофе, если в Англии этот напиток еще не был известен? Я повернулась, чтобы переадресовать вопрос Мэтью, но его рядом не было. Выхватив меч, он проталкивался сквозь толпу.

Я вздохнула. Мэтью никак не мог отвыкнуть от ловли воришек на рынках и в прочих людных местах. Порой его необычайно острое зрение и непоколебимые моральные принципы осложняли мне жизнь.