Время перевалило за полдень.

– Я видел Мэтью де Клермона в гневе. Тогда он убивал быстро. Зрелище, поверьте мне, было жуткое. Но видеть, как он убивает медленно и мучительно… Тут даже самый отъявленный безбожник поверит в дьявола.

Кит. Луиза была вампиршей. В ней проявлялась кровь Изабо. Луиза могла за себя постоять. Но демон…

– Энни, иди к Благочестивой Олсоп. Скажи ей, что я отправилась в Бедлам, где находятся мастер Марло и сестра господина Ройдона.

Я развернула девочку в нужном направлении и встала между Энни и вампиром.

Глаза Энни испуганно округлились.

– Я должна оставаться при вас. Господин Ройдон взял с меня обещание!

– Пойми, Энни: кто-то должен знать, куда я пошла. Перескажи Благочестивой Олсоп все, что слышала. Я сама найду дорогу до Бедлама.

На самом деле я весьма туманно представляла себе местонахождение знаменитой «психушки». Но у меня имелись другие способы узнать, где находится Мэтью. Я обвила воображаемые пальцы вокруг цепи внутри меня и приготовилась дернуть за нее.

– Подождите. – Хаббард взял меня за руку, и я отпрыгнула.

Вампир окликнул кого-то скрывавшегося в тени. Это был уже знакомый мне угловатый подросток по прозвищу Эймен Уголок.

– Мой сын вас проводит.

– Мэтью сразу поймет, что я виделась с вами. – (Хаббард не отпускал мою руку. Теплая кожа впитывала его запах.) – И не только поймет, а еще и сорвет злость на вашем… сыне.

Хаббард еще крепче сжал мне запястье. И вдруг до меня дошло.

– Отец Хаббард, если вам хотелось проводить меня до Бедлама, достаточно было просто сказать об этом.

Хаббард вел меня самым коротким путем, какой существовал между церковью Сент-Джеймс-Гарликхайт и Бишопсгейт. Мы шли по переулкам, а иногда и через чужие дворы. Миновав городскую черту, мы вскоре очутились в грязном лондонском пригороде. Как и в Крипплгейте, улочки вокруг Бедлама были населены беднотой. И здесь царила жуткая скученность. Но настоящий ужас ожидал впереди.

Мастер Слефорд, хранитель заведения, встретил нас у ворот и провел к зданию, которое было известно как госпиталь Святой Марии Вифлеемской. Они с отцом Хаббардом были знакомы давно и потому обходились без излишних церемоний и упражнений в вежливости. Мы прошли по двору, изрытому ямами, и остановились возле одной из массивных дверей. Ни двери, ни толстые, монастырской постройки, стены не могли заглушить криков и воплей узников Бедлама. Да и вряд ли такое было возможно, поскольку в зарешеченных окнах практически отсутствовали стекла. Оттуда тянуло зловонием, грязью и… запахом времени.

Мы вошли в мрачное, сырое помещение. Хаббард протянул мне руку, но я наотрез отказалась, считая неприличным принимать его помощь, когда я была свободна, а здешние узники вообще не получали никакой помощи.