— Давай я! — вызвался Кийко.

— Нет, — покачал головой Шендр, — тебе на пост рано еще.

— Я не могу, — тут же «отмазался» Литвин, — надо проверить ловушки, да и на ужин что-то приготовить.

— Ладно, — вздохнул я, — тогда мне придется.

Шендр удалился вглубь пещеры, завернулся в спальный мешок и практически сразу отключился. Литвин удалился проверять свои силки. Вместе с ним отправился и Кийко, которому делать в лагере было нечего.

Я же залез на скалу, засел в удобной ложбинке, которую мы облюбовали в качестве наблюдательного поста, и принялся скучать, не забывая периодически осматривать окрестности.

А еще я сканировал частоты на трофейной рации, но обнаружить переговоры на других каналах не удалось. Я заскучал.

Вот тут-то меня и накрыло.

Я никогда не видел, как убивают человека. Не убивал и сам. И вот это случилось. Лицо мертвого мара постоянно всплывало из памяти. И я даже начал сожалеть о том, что убил его. Зачем было это делать? Могли связать и оставить там. Его бы нашли другие. Зачем убил? В тот момент я просто отреагировал на слова, сделал все автоматически, толком даже не осознав, что именно делаю. Теперь до меня дошло…

Конечно, я понимал башкой, что мары — те еще паскуды. И если бы встретили где-нибудь меня одного, наверняка или убили бы и ограбили, или погнали бы в Шахты в качестве раба. Я все это понимал, я помнил рассказы других колонистов, но на душе все равно было паскудно.

А насколько бы было паскудно, если бы тот мар убил кого-то из нас? И только потому, что я бы замешкался? Ведь могла быть такая ситуация? Да легко!

Уж не знаю, как живут с этим другие люди, но я не уверен, что сам могу так же. Когда действуешь по наитию, когда тебя вынуждают обстоятельства — ты можешь выстрелить в живого человека. Но только в такой момент. А хладнокровно, просто так, как это сделал я, наверное, не смогут многие. Или я себя накручиваю?

Хрен его знает. Но ведь сегодня погиб человек. И я принимал в этом участие. Я был прямым виновником его смерти и теперь меня съедает совесть…

Полностью погрузившись в эти свои мысли, я не заметил, как в лагерь вернулись Литвин и Кийко.

Обнаружил я это лишь тогда, когда неподалеку от того места, где я засел, послышалось тяжелое дыхание и, наконец, появился Литвин.

— Сидишь? — спросил он.

— Сижу, — кивнул я.

— Вот, решил тебя подменить.

— А ужин?

— Да я уже все нарезал, подготовил и оставил Кийко приглядывать за готовкой.