Деньги! Может, предложить им денег?! Марена злилась, рычала мысленно, желая стукнуть напыщенного дурака молотом, но сдерживалась. Мысли о смирении и падении на колени ушли, едва прозвучали слова о двух годах. Месть за бабушку столько ждать не будет! Но в то же время Марена столько себе нафантазировала о поддержке клана, как вместе с ней поднимется целое войско гномов, что теперь никак не могла принять реальность. Цеплялась за рассыпающиеся осколки, пыталась подобрать слова, как бы убедить Корвина.

— Поэтому скажу прямо — уходи или подчиняйся, — продолжил Корвин.

Моростон ощутил злобу хозяйки, заворочался, выпуская лапы. Гномы, конечно, состояли из камня, но черепаха явно была не против укусить и мяса. Страшным усилием Воли Марена сдержалась.

Воля +5!

Очень страшным усилием, до потемнения в глазах и дрожи в руках.

— Я уйду! — лязгнула зубами Марена. — Не жалуйтесь потом!

Последняя фраза вышла жалко, не стоило ее говорить, но это Марена поняла уже произнеся. К чему жалкие, бессильные угрозы? Плодить число тех, кому она собралась мстить?!

— Не будем жаловаться, — заверил ее Корвин, указывая в сторону выхода.

Они пошли обратно и гномы продолжали трудиться, не поднимая голов. Марене хотелось заорать им «да чего вы сидите, как бездушные автоматоны?!», но она сдержалась. Вот оно — ее будущее, труд, труд, труд, не поднимая головы, не осмеливаясь возражать старшему. С надеждой, что потом, за ее труд придет вознаграждение.

То, чему ее всегда учил отец.

Марена словно махом выпила флакон особо сильной кислоты, использовавшейся для травки металла без применения магии. Или с применением, если вспомнить, что кислотой этой плевались слегка омонстревшие степные ящерицы. Неважно. В груди жгло, разъедало, травило.

Неужели отец врал ей и в этом?

За спиной лязгнула решетка, донесся голос Корвина:

— Стражник Морон. Сию особу обратно не впускать. Если будет настаивать, выдать ей форму 5У/22, проследить за правильным заполнением в трех экземплярах. Во время заполнения на территорию клана не пускать.

Марена слышала его голос, но была не в силах реагировать. Всепоглощающая боль терзала ее. Нельзя было показывать слабость, только не этим гадам, и Марена принуждала себя идти вперед, не оглядываясь. Поднять ногу, поставить, поднять другую ногу, поставить. Закусить до крови губу, чтобы не орать. Не поднимать рук, чтобы утереть слезы, словно тоже состоящие из кислоты.

Свернуть за угол и опять сдержаться.

— Подавитесь своей формой, — прошептала она, принуждая идти вперед.

Необходимость сдерживаться, гномы, идущие навстречу, Моростон за спиной, требующий заботы и ухода, Марена шла, покачиваясь, пока не вышла на террасу снаружи. Со всего размаха впилась зубами в руку, издавая сдавленный вопль.