Через семьдесят миль после заезда на заправку полил сильный дождь. Потоки воды омывали дорогу, цеплялись за покрышки. Джейн не знала, помогает ли полный привод при аквапланировании, но механически включила его.

Путешествие в обществе Трэхерна не переставало казаться странным, а теперь это ощущение усилилось. Порывы ветра, налетавшие с разных сторон, создавали бледнокрылых водяных призраков, перебегающих дорогу. Мир вне мчащейся бронированной махины, казалось, распался, осталась только темнота и в ней – короткий отрезок дороги, которая, возможно, через несколько сотен футов заканчивалась пропастью.

Наконец Трэхерн нарушил долгое молчание:

– Вы, верно, думаете, что это война сделала меня таким. Но все было иначе.

Если он хочет сказать что-то, решила Джейн, лучше промолчать и дать ему высказаться. Трэхерн говорил не столько с ней, сколько с самим собой, глядя на ветровое стекло: дворники возвращали нормальный вид на дорогу, но не могли возвратить смытый напрочь мир за ее обочинами.

– На самом деле, – продолжил Трэхерн, – армия – это лучшее, что случилось со мной. Я ощутил себя нужным, понял, что могу приносить пользу. До этого я долгое время чувствовал себя бесполезным.

Габаритные огни восемнадцатиколесной фуры, ехавшей перед ними, стали ближе, и Джейн пришлось плестись за ней, сбросив скорость с семидесяти миль в час до пятидесяти.

– Когда мне было десять, – сказал Трэхерн, – мне довелось услышать, как убивают мою сестру.

20

Натан Силверман попробовал забронировать номер в последнюю минуту перед отлетом из Остина. Выбор оказался небогатым. Большинство отелей близ аэропорта и в западной части Лос-Анджелеса были переполнены, оставались только дорогие. Он раскошелился на маленький номер люкс в Беверли-Хиллз – гостиная, спальня, ванная с богатой отделкой. После регистрации, в девять часов – в двенадцать по его времени, – Силвермана провели в номер. Тишина, уют и нежные, как мякоть свежего фрукта, цвета, казалось, оправдывали затраты.

Хотя он собирался вернуться на ночь в Виргинию, годы работы в Бюро приучили его отправляться в путь с набором предметов первой необходимости и переменой одежды. Он принял душ, завернулся в гостиничный халат и открыл бутылку пива из мини-бара, и в этот момент принесли обед.

Молодой официант, явно новичок, неумело накрыл круглый игральный столик белой скатертью, поставил вазочку с цветами, разместил столовые приборы и салфетки и все так же неловко переложил еду с тележки на столик. Он был вежлив и исполнен лучших намерений, извинился за ошибки, и Силверман дал ему слишком щедрые чаевые, сказав: «Не беспокойтесь, в вашем возрасте все начинающие».