– Как ты можешь говорить об этом, Кен? Разве твое признание – не нарушение безопасности?

Он неожиданно встает. На секунду ей кажется, что Лабин сейчас ее убьет.

– Нет, – отвечает Кен.

– Потому что предчувствие говорит тебе, что я уже мертва. Что бы ни случилось. Нет никакой проблемы.

Он отворачивается и, идя к лестнице, повторяет:

– Извини.

Ее собственное тело кажется ей таким далеким, но в этом мертвом пространстве растет маленький, обжигающий уголек.

– А что, если я передумаю, Кен? – кричит Лени ему вслед, поднимаясь с кресла. – Что, если я решу уйти вместе с вами? Это запустит старый рефлекс убийцы, так?

Он останавливается около лестницы:

– Да. Но ты не решишь.

Она стоит безмолвная и смотрит ему вслед, а Кен даже не оборачивается.

* * *

Она снаружи. Это не часть плана. План – сидеть внутри, как ей сказали. План – сидеть там и просить, чтобы все закончилось.

Но вот Лени тут, у Жерла, плывет по Главной улице. Генераторы нависают над ней, словно укрывающие ее гиганты. Она купается в их теплом натриевом свечении, проходит сквозь облака мерцающих микробов, едва замечаемая ими. Под ней чудовищный бентос фильтрует жизнь из воды, не обращая внимания на Кларк, как и она на него. Она проплывает мимо разноцветной морской звезды, прекрасно-извращенной, сшитой из останков. Та лежит, свернувшись на дне, две руки идут вверх; несколько оставшихся амбулакральных ножек слабо колышутся под воздействием течения. Шелковистый грибок растет в изорванной сетке швов.

У подножия гейзера термистор показывает пятьдесят четыре градуса по Цельсию.

Это ни о чем ей не говорит. Источник может спать еще сотню лет или взорваться в следующую секунду. Лени пытается настроиться на придонных обитателей, ощутить те инстинктивные озарения, которые мог выкрасть у них Актон, но она так и не научилась чувствовать разум беспозвоночных. Возможно, это умение приходит только к тем, кто пересек десятипроцентный барьер.

Кларк никогда не рисковала залезать туда прежде.

Там узко. Внутренности трубы хватают ее, не успевает Кларк проползти и трех метров. Она извивается и корчится; мягкие куски серы и кальция отламываются от стенок. Постепенно продвигается вперед. Руки задраны перед головой черной суставчатой антенной. Пространства держать их по бокам нет.

Лени закупоривает трубу так плотно, что снаружи в нее не просачивается свет. Приходится включить головной фонарь. Снежная буря хлопьев вьется в его луче.

Где-то в метре впереди туннель резко поворачивает вправо. Лени не думает, что сможет проделать то же самое. А даже если бы смогла, она знает, что проход заблокирован, так как покрытая известью рука скелета торчит из-за угла.