Многие люди до сих пор не могут этого принять. Они боятся того, что нет ничего реального, а потому утверждают, что реально все. Говорят, мы окружены параллельными мирами, столь же настоящими, как и наш собственный, пространствами, где мы выиграли Guerre de la Separatiste[47], а Хьюстонского Ада и вовсе не было, бесконечным успокаивающим изобилием альтернативных реальностей. Звучит глупо, но у людей нет выбора. Трюк с параллельными вселенными – это единственная последовательная альтернатива небытию, а оно их ужасает.

Мне же дает силу.

Я могу придавать реальности форму, просто посмотрев на нее. Любой может. Или могу отвести глаза, уважая ее личное пространство, оставив незримой и тотипотентной. От этой мысли у меня слегка кружится голова. Я даже забываю о том, как сильно отстаю, как сильно мне нужна направляющая рука Дженет, ведь здесь, внизу, в реальном мире, ничто не имеет значения.

Ничто не окончательно без наблюдателя.

* * *

Она впускает меня по первому звонку. Сегодня лифт ведет себя странно: открывается наполовину, закрывается, открывается снова, как алчущий рот. Я поднимаюсь по лестнице.

Дверь распахивается, когда я только заношу руку над звонком. Дженет стоит совершенно неподвижно и говорит:

– Он вернулся.

Нет. Даже сейчас вероятность слишком…

– Был прямо тут. И сделал это снова. – Ее голос абсолютно спокоен. Она запирает дверь, ведет по тенистому коридору.

– Он вошел внутрь? Как? Где он…

Серый свет заливает гостиную. Мы напротив стены, сбоку от окна. Я выглядываю за край занавески, на пустынную улицу.

Она машет рукой туда:

– Он был прямо там, сделал это снова. Снова…

С кем-то еще. Вот о чем она.

Черт…

– Она была такой глупой. – Пальцы Дженет вцепились в старую штору, то сжимаясь, то разжимаясь. – Прямо там, совсем одна. Тупая сука. Могла бы и понять, что с ней будет.

– Когда это случилось?

– Не знаю. Пару часов назад.

– А кто-нибудь… – спрашиваю я, так как, разумеется, не могу сказать: «А ты…»