Ископаемая вода, холодная и серая.

Она вспомнила краеведческие детали, хотя и не знала уже, когда успела их выучить. От паводковых стоков и атмосферных осадков набиралось менее одного процента объема Озер; она плыла сквозь жидкие останки ледника, растаявшего десять тысяч лет назад. Когда человеческая жадность осушит водоем до дна, он никогда не восполнится.

Пока же глубины более чем хватало, чтобы скрыть Кларк.

Русалка плыла день за днем. Видения прошлого, ко­торого она не помнила, всплывали подобно пузырям в темной воде, сквозь боль в боку: она уже давным-давно перестала делать вид, что их нет. На берег она выходить не рисковала, но еще в Чикаго набила рюкзак сухими пайками, и когда ночами поднималась на поверхность, то плескалась там, как выдра, рвала вакуумные пакеты и ела, а перед рассветом вновь уходила на глубину.

Кажется, теперь она припоминала, что часть детства провела у слияния трех Великих озер, в Су-Сент-Мари, торговой затычке на горлышке Верхнего озера. Город сидел на шлюзах и плотинах, словно тролль на мосту, собирая пошлины с проходящего тоннажа. Теперь он был не столь многолюден, как когда-то: четыреста километров от границы Независимого Квебека, но для кого-то и это было слишком близко, особенно после истории с арендой Нунавута. В тени великана зябко и в лучшие времена — а когда тот за ночь превращается в непобедимого монстра и лелеет детские обиды, жизнь становится совершенно невыносимой. Поэтому люди ушли.

Лени Кларк помнила исход. У нее было очень много личного опыта, связанного с тенями, великанами и несчастным детством. Поэтому она тоже уехала и не прекращала движения, пока на ее пути не встал Тихий океан и не сказал «дальше некуда». Она поселилась в Гонкувере и жила там день за днем, год за годом до тех пор, пока Энергосеть не превратила ее в то, чего даже бездна не смогла бы остановить.

Теперь она вернулась.

Минула полночь. Русалка бесшумно рассекала по­верхность, корчащуюся в отраженном свете городских огней. На фоне западного неба, подобно невысокой крепости, теснились стены далекого шлюза, удерживая вздыбленные воды Верхнего озера — одинокий пережиток прошлого, до сих пор сопротивлявшийся общему истощению. Кларк оставила его по левую руку от себя и взяла курс на север, к канадскому берегу. Заброшенные причалы гнили здесь еще до ее рождения. Она распеча­тала капюшон и глубоко вздохнула, набрав полную грудь воздуха. Затем сняла ласты.

Даже с ее ночным видением высматривать здесь было некого.

Она пошла на север в Куинн и повернула на восток, ноги сами несли ее в тусклом свете фонарей. Ни­кто не пытался ее остановить. Отель «Истборн Манор» по-прежнему гнил, так и не рухнув, хотя за последние двадцать лет кто-то снес все панельные дома.