— И что?

— Ему улучшили функцию распознавания образов. Он видит так же, как обыкновенный сухопутник, но лучше интерполирует слабый сигнал.

Кларк повернулась к Дежардену и наклонилась по­ближе.

— Ты сказал, что знаешь.

— Да, — ответил он.

— Тогда расскажи, — шепнула она.

— Послушай, сейчас не самое подходящее время. Твой приятель крайне неуравновешен, и, если ты это еще не поняла, мы оба...

— Я так полагаю, — отозвалась Кларк, — что Кен сегодня сам не в своей тарелке. Иначе он бы нас уже убил.

Дежарден замотал головой и судорожно сглотнул.

— Ну что ж, — сказала Кларк. — Тебе известна ис­тория про Шахерезаду? Ты помнишь, почему она рассказывала свои сказки?

— О, боже, — простонал правонарушитель.

Русалка улыбнулась.

— Расскажи нам сказку, Ахилл.

АДАПТИВНОЕ ДРОБЛЕНИЕ

Пока Дежарден рассказывал, Лабин слушал. С момента их последней встречи правонарушитель явно узнал немало нового.

— Первые мутации, скорее всего, были очень простыми, — говорил он. — Зельцы стремились распространить Бетагемот, а переменную «Лени Кларк» еще до того промаркировали как носителя в некоем личном деле. Поэтому любой вирус с твоим именем в исходном коде сразу получал преимущество, по крайней мере, по­началу, — гели принимали его за важную информацию и пропускали. Но, даже когда их вывели на чистую воду, это лишь вынудило фауну Водоворота придумывать что-нибудь новенькое, а она гораздо быстрее обычного мяса. Для них мы как ледниковые периоды или континентальные дрейфы: мы направляем их эволюцию, но сами при этом крайне медлительны. У них всегда в запасе куча времени для выработки контрмер. И вот некая группа программ освоила симбиоз, превратилась в нечто вроде... противодействующей сети имени Лени Кларк. В обмен на защиту от зельцев. Это как если бы стая акул стала охранять макрель, это огромное конкурентное преимущество. Ну и сразу потянулись все остальные.

Он взглянул из темноты на Кларк: