— Ты счет ведешь?

— Нет. Прости, — Лени отвернулась.

«Но если бы вела, — подумала она, — то легко заткнула бы тебя за пояс». Она понимала, что такое сравнение несправедливо. Когда чья-то смерть слиш­ком много для тебя значит, она может оказаться куда большим бременем, чем тысяча трупов. Если тебе не все равно.

Если у тебя есть сострадание.

Наконец, они съехали на отдаленную поляну дальше по склону. Уэллетт разложила койку и легла спать, что-то неразборчиво бормоча. Кларк неподвижно сидела в крес­ле, сквозь ветровое стекло наблюдая за серой ясностью ночи: за серой травой на лугу, за темно-серыми рядами хилых елей, за покрытыми струпьями, потертыми кам­нями. За небом, затянутым облаками, словно покрытым бумажной салфеткой.

Сзади послышался слабый храп.

Пошарив за сиденьем, Лени вытащила свой рюкзак. Сосуд для линз лежал на самом дне — жертва хрони­ческого пренебрежения. Она долго держала его в руке, прежде чем открыть.

Каждая линза полностью закрывала роговицу и даже больше. Они сидели плотно и, когда Кларк начала их снимать, словно потянули за собой глазные яблоки, а по­том оторвались с легким хлопком.

Впечатление было такое, словно она не просто сняла линзы, а вытащила себе глаза — как будто ослепла. Или вновь оказалась на дне океана, там, где не было ника­кого света.

Не сказать что это было так уж неприятно.

Поначалу все погрузилось во тьму; пока фотоколлаген пахал за двоих, радужка обленилась, но через некоторое время вспомнила, что надо бы расшириться. Пустоту впе­реди осветил темно-серый мазок: это слабый ночной свет проникал сквозь ветровое стекло.

Лени на ощупь выбралась из лазарета и прислонилась к его боку. Закрыла дверь так мягко, как могла. Ночной воздух охладил руки и лицо.

Краем глаза она заметила какое-то размытое пятно, которое исчезало, стоило на нем сосредоточиться. Ско­ро Кларк уже смогла отличить небо от вершин деревьев. Мутная клубящаяся серость над зубчатой тенью, казав­шаяся чуть ярче на востоке.

Лени отошла на пару метров от машины и оглянулась назад. Невероятно плавные края Мири чуть ли не свер­кали на фоне этого фрактального ландшафта. На западе, сквозь разрыв в облаках, Кларк увидела звезды.

Лени шла дальше.

Из-за отсутствия света она раз шесть спотыкалась о корни и ямы. Но цветовая гамма практически не отли­чалась от той, что Кларк видела в линзах: серое на сером и черном. Только контрастность и яркость поубавились.

Когда небо начало светлеть на востоке, она увидела, что взбирается по оголенному, усыпанному гравием скло­ну холма с торчащими повсюду пнями — старой лесосе­ке, которая так и не оправилась от потерь. Ее вырубили задолго до того, как Бетагемот вышел на сцену.