Он завозился еще сильнее, перевернулся на спину и заморгал глазами, чтобы лучше видеть.

Его руки все-таки были на месте — слишком уж сильно они заболели в туго перевязанных кистях.

— Эй, мазурик-то проснулся, — высказался веселый голос. — Может, наступить ему пару раз на морду?

— Подожди, сначала потащим соломинки за шкуру.

О'Лири затряс головой, вызвав новую волну самых разнообразных болевых ощущений, но слегка прояснил свое зрение. С полдюжины ног в резиновых сапогах стояло под светом фонаря. Над ногами находились такие же неказистые тела. Свайхильда стояла рядом, а руки ее держал сзади мужчина с изрытым оспой лицом и отрезанной мочкой уха. Она неожиданно ударила ногой назад, в удобное для нее место. Заслуживший это внимание человек подпрыгнул и выругался, в то время как его приятели расхохотались.

— Надо же, какая живая, — сказал беззубый матрос с длинными жирными волосами. — У кого соломинки?

— Нет на борту соломинок, — отозвался другой. — Придется взять рыбу.

— Ну, не знаю, — пробормотал невысокий коренастый мужчина с иссиня-черной бородой, которая скрывала все его лицо, кроме глаз. — Никогда не слышал, чтобы за какую-то шкуру тащили рыбу. Мы должны все делать по правилам.

— Да бросьте вы, ребята, — предложила Свайхильда. — Я как-то привыкла сама выбирать мальчиков. Вот ты, красавчик… — она бросила многообещающий взгляд на самого большого из всей команды мужчину с челюстью, похожей на фонарь, соломенными волосами и фигурой свиньи. — Ты больше всех в моем вкусе. И ты позволишь, чтобы эти недоноски становились между нами?

Выбранный таким образом красавчик изумленно вздохнул, потом ухмыльнулся, расправил свои широкие плечи и выпятил грудь.

— Ну, что же, ребята, вот все и решилось…

Кинжал, брошенный неизвестно чьей рукой, просвистал у похожей на фонарь челюсти, владелец которой подпрыгнул на месте и через мгновение скрылся из виду.

— Ты это прекрати, — скомандовал хриплый голос. — Оставь свои бабьи штучки. Мы все делим поровну. Правда, ребята?

Слушая согласный хор голосов, Лафайет умудрился принять сидячее положение, опершись головой о румпель, находившийся как раз над ним. За ним никто не присматривал и он был просто закреплен в одном положении, держа баркас строго по ветру, надувавшему высокий парус над волнами озера. Лафайет напряг руки: веревки, стягивающие их, были прочны, как стальные наручники. Матросы весело смеялись, поддразнивая Свайхильду, пока один из них зажимал в кулаке несколько копченых селедок, высунув от усердия язык. Предмет этой лотереи стоял в совершенно мокрой одежде, прилипшей к ее изящной фигуре, высоко вздернув подбородок и с синими от холода губами.