Обычный случай невротической сублимации. По крайней мере, я знал термин. Но каждый раз мои мысли возвращались к ней. Пробовал ли я плоды Дэка, исчезнувшие в юрском периоде, я думал: Лайзе бы они понравились, вспоминал лицо, как бы оно преобразилось, если бы я притащил парочку домой, упаковав в коричневый бумажный пакет, как отпускают покупки в магазине компании МГА на углу. Я представил, как она очищает с них кожуру и делает фруктовый салат с тертым кокосом и бланшированным миндалем…

В тот день на пляже состоялась вечеринка. Все собрались у самого моря на бескрайнем белом песке, длинной дугой обнимавшем мелководную лагуну, где-то то и дело слышались всплески, громкие и грузные, по крайней мере, для рыб. В конце лужайки, на песчаном валу, который усердно стремился превратиться в отмель, росли бутылевидные пальмы. Они напоминали бочки из-под пива с цветами по бокам, и ветвями, торчащими сверху. Было очень одиноко. Вокруг сгрудились несколько недоделанных сосен, дальше виднелась рощица папоротников и побеги булавовидного мха, изображавшего деревья. Насекомые не надоедали. Несколько неуклюжих, стремительно проносящихся в воздухе рептилий, напоминавших мышей, держали их под контролем.

Я сидел на песке и наблюдал за своими соотечественниками: сильные, здоровые, красивые мужчины и женщины катались на волнах прибоя под защитой звукового экрана, отпугивающего ихтиозавров. Они смеялись и играли в салочки на морском песке, пока часовые, сидевшие в окопах с двух сторон пляжа, следили за слоняющимися людоедами. Мы развели костер из плавника, доставленного из годографа станции в нескольких миллионах лет вниз по течению. Горланили песни двенадцати эпох, ели пожаренное мясо малютки стегозавра, пили белое вино, импортированное из Франции восемнадцатого столетия, и почитали себя творцами мироздания. А я думал о Лайзе.

Ночью не спалось. Визит к психологу и очистка памяти намечались на девять утра. Я встал еще до шести. Слегка перекусил, вышел прогуляться, последний раз погрустить о Лайзе и поразмышлять о том, не пожертвовали ли мы чем-то главным за приобретение мудрости. На этот вопрос нет ответа, но он помог занять мысли, пока я отмахал пару миль вдоль берега. Затем я присел отдохнуть и, глядя в море, прикидывал мои действия на случай нападения из зарослей какого-нибудь большого и голодного животного. Так и не надумал, но особенно не переживал.

"Неверно мыслишь, Рейвел, — сказал я сам себе. — Пора возвращаться и прочищать мозги, а не то скоро шагнешь в транспортную кабину, прыгнешь назад в 1936 год и выйдешь в квартале от дома через десять минут после ухода".