— Куда? — тупо спросил Сигизмунд.

— К ним в село.

— Я кидал в вандальское село говно, — проговорил Сигизмунд, пробуя эти слова на зуб.

— Это вы прокурору, гражданин Морж, будете объяснять. Ты, Борисыч, хуже всякого вандала. На фига было у них в селе-то пакостить?

— Пакостить, — повторил Сигизмунд. — Ага, конечно.

— Мусорный бак зачем туда бросил?

— Я?

— Нет, я! — озлилась Вика. — Кто Анахроном баловался? Ты, разумеется!

— Ну да. А перед этим, нажравшись до скотского состояния, бродил по ихнему селу и приставал ко всем. Заводки искал. На том и с Вавилой-раздолбаем скорешился. А Лантхильду я умыкнул. Я ее еще с пятилетнего возраста присмотрел, когда дедушка обучал меня с Анахроном управляться. Бывало, зайдем с дедулей куда-нибудь в Вандалию, схитим бедолагу безвинного — и в ГУЛАГ, в ГУЛАГ…

— Не знаю, — сказала Вика. — Ты, Борисыч, конечно, можешь врать что угодно. Недосуг мне тебя слушать.

* * *

Теперь Сигизмунд жил с угнетающим ощущением одиночества. Он был решительно никому не нужен — ни родовичам, ни Вике, ни супруге своей Лантхильде. Лантхильда образца второго пришествия разительно отличалась от той испуганной девушки с летящим профилем, которая ворвалась в его жизнь и наполнила ее тайной. Она превратилась в угнетающе-домовитую беременную даму. В последнее время увлеклась лоскутом, изучив это искусство по журналу «Бурда-моден». По всей квартире валялись какие-то клочки, тряпочки и ниточки. Лантхильда вырезала их треугольничками и квадратиками и сшивала в узоры по образцу. Сигизмунда это невероятно раздражало.

Вика часами разговаривала с ней. О чем можно столько болтать с Лантхильдой? Неужто о германской филологии? По дому Вика бродила отрешенно, то и дело утыкаясь носом в толстые растрепанные блокноты. Их у Виктории завелось штук пятнадцать, не меньше. Европейский лоск куда-то бесследно канул. Волосы отросли, модельная прическа обернулась заурядным хайром. В три часа ночи Вику можно было видеть сидящей на подоконнике на кухне, стряхивающей пепел в пустую банку из-под шпротного патшета и сомнамбулически бормочущей слова на непонятном языке.

На Сигизмунда Вика откровенно злилась — непонятно почему, кстати. Аська утешала: «Брось, Морж. У нее и раньше такие задвигоны бывали.»

Вамба с Вавилой и скалксом Дидисом квартировали то у Сигизмунда, то у Аськи. Денег хронически не хватало ни на что.

Светка вышла из больницы желтая и тощая, со скорбным выражением лица, и была немедленно отправлена в неоплачиваемый отпуск. Боец Федор подрабатывал на стороне. Иногда угощал шефа пивом. Тема Аликанте пока что заглохла, но видно было, что изобретательный ум Федора лихорадочно изыскивает новые возможности для обогащения.