Она недобро поглядела на него.

— Я вам говорю — залили. Обои изгадили, по стене течет…

— Прошу, — пригласил Сигизмунд. — Убедитесь сами. У меня ничего не течет.

Федосеева вошла в квартиру. Кобель, изнемогая от счастья — гости! — повис лапами на ее кофте.

— Уберите! — испугалась Федосеева.

— Он не кусается. — Сигизмунд взял пса за ошейник. Кобель вилял хвостом и сдавленно повизгивал — рвался облизать Федосееву.

Федосеева, подозрительно оглядываясь на Сигизмунда, двинулась по коридору. Оглядела пол, потолок.

— Где вас заливает?

— В большой комнате.

— Прошу.

Изысканно-вежливый потомок польских шляхтичей распахнул перед Федосеевой двери. Та покосилась неодобрительно — на полу лежал сбитый спальник. Покойный дед мрачно взирал со стены.

Комната была идеально сухой и чистой. «Перекрытия хорошие, дня два сочиться будет», — вспомнилось пророчество дяди Коли. Конечно, Сигизмунд мог бы объяснить гражданке Федосеевой причины ее бед и неурядиц, но — не хотел. Вредничал.

С почти неприкрытым злорадством наблюдал, как она крадучись идет по комнате, обследуя чуть ли не каждую половицу. Сухо. Осмотрела стены — вдруг злокозненный Сигизмунд, чисто из желания сотворить пакость, на стены чего лил. Да нет, сухие стены. Блин, сухо, сухо!

— Извините, — сказала наконец Федосеева.

— Пожалуйста. — Сигизмунд услужливо раскрыл перед ней входную дверь. Соседка гневно удалилась.

Закрыв дверь, Сигизмунд отпустил пса, позволил облизать себя, засмеялся. Почему-то у него поднялось настроение.

Глава десятая

Глава десятая

Отметили на работе приближение Нового Года и начало рождественских каникул. Страна погружалась в омут безделья и пьянства почти на две недели. Людмила Сергеевна принесла пироги, Светочка — салат «оливье» в двух литровых банках, Сигизмунд и Федор — водку. Для дам-с купили «дамскую» — «Довгань». Мягкая, как цыпленок, и легкая, как полет ласточки.

Посидели, отметили, пожелали друг другу и разошлись пораньше — успеть сделать покупки.