На этом между ними воцарилось молчание. Спутники решили было обогнуть особо крупную кучу битого кирпича и камня, но в мгновение ока она вдруг превратилась в куски разломанного бетона с торчащей арматурой – часть более новой стены, хотя и развалившейся.

– Ни дать ни взять, поле битвы, – заметил Главк. – Мне довелось побродить по траншеям при Ипре, где-то с сотню лет тому назад, в поисках некоего джентльмена – крепкий, славный малый – и поэт. Судя по всему, ему снилось какое-то место, которое он именовал «Последним редутом»[19]. Написал целую книгу перед уходом на фронт, в подробностях изложил свои видения… Война меня опередила: разорвала его на клочки. Ох, и скудные это времена для охотников – военная пора…

Здания по обеим сторонам улицы взбирались на крутые холмы, как если бы город натянули поверх другой, сильно неровной местности. Кое-какие строения сохранились лучше виденных ранее, несмотря на то что покосились под сумасшедшими углами.

Главк наконец разглядел Джека. Юноша шел под опасно накренившейся аркой из стали и стекла.

Даниэль покачал головой, и его глаза забегали по сторонам.

– Как далеко это тянется?

– Не знаю. Я здесь просто за компанию.

– Ни к чему скромничать. Ведь это вы напугали Джинни. Можно сказать, выпихнули ее сюда.

– Вас это беспокоит? – невинно спросил Главк.

– Я не понимаю, с какой стати мы с вами возимся. Джеку отлично известно, что вы натворили.

Проходя под аркой, Главк бросил взгляд вверх, и при мысли, что все эти тысячи тонн вполне могут обрушиться именно сейчас, у него заныли плечи и напряглась могучая, короткая шея.

– Да неужели? А чего мне стыдиться? – помолчав, буркнул он. – Положим, Пермутаторы обладают большим шармом, большей романтичностью, нежели Ведуны, – но то, что все мы делаем, в конечном итоге сводится к одному и тому же. Мы хватаемся за случайные обстоятельства, и нас не волнует, что мы воруем удачу у тех, кто рядом.

– Я никогда не выдавал себя за праведника, – заметил Даниэль.

– Ну… – неопределенно пожал плечами Главк.

– Кстати, убедительно прошу прекратить делать меня счастливым в этом месте.

– Тысяча извинений. Старая привычка.

Джек прислушивался к голосам за спиной, и тоскливое чувство надвигающегося конца заставляло окутанные тенями руины блекнуть, превращаться в нечто несущественное. Такое он уже видел – или похожее, хотя не столь мертвое. Лишь сейчас, когда все было разломано, из кусочков складывалась картина, составляющая его космос – его малую часть космоса – и становилось понятнее, как ему удавалось перескакивать в нем с места на место с куда меньшими последствиями, чем другие, – впрочем, продвижение вперед тоже получалось в меньшей степени. Не так уж много их было, верстовых столбов обычной жизни…