– Все равно, – ответила она. – Лишь бы пенилось и на вкус было как пиво.

Определенно, наши представления тут совпали. Самое начало октября. Небо над головой – такое чистое, словно его только что спустили с конвейера. В такую погоду совершенно неважно, что пить. Лишь бы пенилось и на вкус было как пиво.

В итоге я купил шесть банок импортного. То ли потому, что денег еще оставалось до чертиков, то ли оттого, что золотые жестянки «Миллер Хай Лайф» очень гармонично поблескивали в лучах осеннего солнца. Дюк Эллингтон тоже отлично вписывался в ясное октябрьское утро. Хотя, конечно, Эллингтон со своим пианино вписался бы даже в новогоднюю ночь полярников на Южном полюсе.

Я повел машину дальше, насвистывая «Не делай ничего, пока я не дам тебе знать» вслед за уникальнейшим тромбоном Лоренса Брауна. А чуть погодя моего свиста хватило еще и на «Утонченную леди» Джонни Ходжеса.[123]

Доехав до парка Хибия, мы вышли из машины и завалились с пивом на траву. В понедельник утром национальный парк пустовал, словно взлетная площадка авианосца, с которой улетели все самолеты. Голуби мельтешили взбалмошными стайками в траве, как новобранцы на физзарядке.

– Смотри-ка, – удивился я. – В небе ни облачка.

– Одно есть, вон там, – возразила она и показала на деревья у Хибия-Холла. И действительно, одно крохотным перышком застряло меж ветками камфар.

– Ну, это не считается, – сказал я. – Даже облаком не назовешь.

Она прикрыла глаза ладонью и посмотрела внимательнее.

– Ну да… Совсем маленькое, – согласилась она.

Наглядевшись на странное облачко, мы открыли пиво.

– Почему ты развелся? – спросила она.

– Слишком люблю ездить в поезде. А когда женился, уже не мог сидеть у окошка.

– Серьезно?

– Была такая повесть у Сэлинджера. Помню, еще в школе прочитал.

– А еще серьезнее?

– Да все очень просто. Пять или шесть лет назад она ушла. И больше не возвращалась.

– И с тех пор вы не виделись?

– Не-а. – Я отхлебнул пива. – Как-то незачем было.

– Значит, семейная жизнь не ладилась?