Промолчав, я не стал уточнять, чей это план.

– Ты же, Михалыч, не служил вроде?

А то ты не знаешь.

– Полковник, меня служить взяли бы только в медицинские войска, наглядным пособием.

– Ну, не прибедняйся. Знаешь, кого ни спрошу, все о тебе хорошего мнения. Как ты ухитрился никому на ногу не наступить?

Сменил, значит, тему? Оторвавшись от созерцания светлой в сумерках стены купола, я отошел от двери, машинально отметив, что сержант Таня пользуется какими-то приятными духами.

– Мне ничего не надо от людей, полковник. Точнее надо только одно – чтобы они ко мне поменьше лезли. А это довольно просто устроить.

– Сбежать в глушь?

– К примеру. Чем меньше с людьми общаешься, тем меньше от них проблем.

– Экий ты мизантроп. А люди тебя уважают.

– Может, просто понапридумывали?

– Может. – Он напоказ облизнул ложку, убрал посуду в большой кожаный портфель, посмотрел на часы. – Времени осталось полтора часа. Пора на позиции.

– Как скажешь. Мне куда?

– Таня объяснит. Осокина, схемы при тебе?

– Да, Андрей Алексеевич. – И она подняла папку, показывая, что, мол, все тут.

Надо же. Я только сейчас понял, что первый раз услышал, как полковника зовут. Все или по фамилии его называл, или по званию. Надо же, столько времени знакомы, а все повода поинтересоваться не было. Полковник, кивнув на прощание, быстро вышел из комнаты, оставив нас наедине.

– Михалыч? – В голосе позвавшей меня девушки звучало сомнение. – Вас так называть, да?

Называть?

– Можно и так. Мне даже привычнее. Что-то хотели?

– Старший сержант Татьяна Осокина, третий отдел службы. Приказано быть при вас.