– Все равно, – покачал головой Второй. – Я не понимаю. Ведь наверняка Тзинча можно обмануть и всем остаться в живых.

– Нельзя обмануть. Тзинч – такая же часть Тордиона, как и ваша невеста, как картина у вас над головой и ваша трубка, – ответила Валайа. – Это сложно объяснить, но если проводить технические аналогии, то мой сын в момент своего рождения стал операционной системой нашей игры. Правда, и он, и я это поняли, только когда погиб его отец. У Тордиона нет своей личности, его любимый шутовской наряд – своего рода протест.

– Тордион – машина? – не поверил Магнификус.

– Не совсем. Правильнее будет сказать: Тордион – иной вид сознания. И поймите, Нибиру живая, как Земля. Она по-другому появилась, но такая же живая.

– Я понимаю, отчего вы решились пожертвовать собой, но как на это пошли Таал и Моор?

– Моор давно мечтал о чем-то подобном. Годы, проведенные им за разбором посмертных дел компьютерных мертвецов, превратили парня в религиозного фанатика. Он жаждет искупить свои грехи. А Таала я опоила отваром из цветов катты. Пока у него сознание трехлетнего младенца.

– Вам не страшно умирать?

– Страшно. Но я знаю, как будет выглядеть моя другая жизнь.

– Вы верите в загробную жизнь?

– Это очевидно. А вы нет?

– Пока я верю только в то, что возможно абсолютно все, правда, я не понимаю, как с этим управляться.

– Очень просто – выберете сами. Сознание определяет бытие.

– Вы выбрали?

– Да, я появлюсь в семье военного в 1969 году, в России, и проживу точно такую же жизнь.

– Абсолютно такую же? – опять не поверил Магнификус.

– Ну, может быть, по-другому отвечу на этот вопрос, – сказала женщина.

Уже у порога Второй не выдержал и поинтересовался:

– А вам не приходило в голову, что ваш сын сам подстроил гибель своего отца и последующий бардак с Хаосом? И, что самое главное, теперь он исправляет собственные ошибки ценой ваших жизней?

– Не только наших, – уточнила его предположение Валайа. – Через четырнадцать часов после того, как я перешагну порог двери, Тордион растворится в Нибиру.