– Да, гуру!
– Но растерянность не приговор, и не повод для осуждения.
Жестом йогин остановил Кешаба, уже открывшего рот, чтобы возразить – и антис промолчал, весь обратившись в слух. Многие ученики слушали гуру внимательно, но лишь сейчас Горакша-натх видел, как затасканный оборот речи обретает наглядное воплощение.
– Лусэро Шанвури ещё жив, как я понимаю?
– Да, гуру.
– Натху тоже жив. Да, он в плену, но нет ничего вечного. Плен – тоже не навсегда. Совершать ошибки – это в человеческой природе. В этом нет стыда. Стыдно не признавать своих ошибок, упорствовать в заблуждении. Путь упрямства ведёт в тупик, но вы, шри Чайтанья, избежали тупика. Иначе вы бы не обратились за советом.
Антис смотрел на йогина с такой надеждой в глазах, что гуру сделалось зябко. На миг ему показалось, что Кешаб явился к нему за серьгами
– Стыдно впадать в уныние. Стыдно отчаиваться. Стыдно опускать руки. Признать ошибку значит встать на путь исправления. Встать и сделать первый шаг.
Тишина. Не слышно даже дыхания людей. Лишь за дверью мерно поскрипывал пол: начальник караула не находил себе места. Он очень старался не шуметь, и у него даже получалось, пока тишина не разоблачила начальника.
– Выбор, – голос подвёл Кешаба. Великану пришлось откашляться, прежде чем он сумел продолжить. – Скажите, гуру… Что бы выбрали вы?
Горакша-натх молчал.
– Доведись вам выбирать между жизнью и смертью, а? Что выбрали бы вы сами?!
– Я выбрал бы жизнь.
Гуру улыбнулся: едва заметно, одними уголками губ.
– Почему?
– Потому что смерти не существует.
Не вставая, лидер-антис расы Брамайн почтительно склонился перед йогином, коснувшись лбом пола.
– Благодарю вас, гуру-махараджа. Теперь мне есть, ради чего жить.
Он поднялся на ноги, сложил ладони перед грудью – Вьюха и Капардин в точности повторили его жест – и вся троица покинула комнату.