Я обозрела пристань. На волнах покачивались три корабля. «Смирение» был самым крупным из них. Большой трёхмачтовый бриг с мощным парусным вооружением сверкал свежей краской. Матрос поспешно выводил название на покрытых новеньким лаком досках борта. Именно этот корабль был нашим целиком и полностью, и название Яген выбрал буквально в последний момент. Остальные два были, можно сказать, принудительно зафрахтованы, но капитаны не жаловались: за возможность свалить наконец из города они были готовы на что угодно, даже на то, чтобы доставить сотню-другую самоубийц всех мастей в пользующийся дурной славой порт. «Белый дух» был помельче и постарше нашего брига, баркентина по классификации, приведённой в книжке по парусным судам, которую мне подсунула Флокси. «Русалка» завершала флотилию — тоже баркентина, и тоже помельче «Смирения».

На причале стояла настоящая толпа. Орки, люди и гномы переругивались, вздыхали, но в целом были рады покинуть город. Было видно, что большинство радо тому, что они могут сбежать и резко становящегося негостеприимным города, не понимая или не желая думать о том, что уход этот куда больше смахивает на бегство. Среди пассажиров я узнала Северина с его многочисленными родственниками. Рядом с ними стоял Гамгоз и что-то втолковывал гному. Его клан держался за спиной своего вождя.

Чуть дальше по пирсу стояла небольшая группа людей, над которой возвышался двухголовый великан. Я направилась к ним, Тина шла следом.

— Всё готово, — произнесла я, — погрузку закончат в течении получаса.

— Хорошо, — кивнул Яген, — Успеешь попрощаться.

— Попрощаться? С кем…

Генриетта Харт ответила за своего брата:

— Я не поплыву с вами, Саша. Нужно… нужно чтобы в столице был кто-то кто может рассказать, как оно тут было. Иначе велики шансы, что вернуться вы не сможете уже никогда.

— Рие… мне жаль. Извини, это…

— Нет, не твоя вина. Прости, я сорвалась тогда совершенно напрасно. Интрэ был прав — я просто искала виноватых. Но всё же в столице должны услышать нашу позицию. Поэтому я отправляюсь туда.

Она нервно потеребила завитую прядку светлых волос и вдруг шагнула ко мне, закинула руки на шею и страстно поцеловала в губы. Я ответила с запозданием, но тоже жарко, не обращая внимая на изумлённые возгласы. Когда поцелуй закончился, девушка отстранилась и опустила взгляд:

— Это прощание по-роспелиольски. Говорят, приносит удачу.

— Поцелуй невинной девы приносит удачу, — хмыкнул Гижод, — А не такой раскрепощённой особы как вы, леди Харт.

— Тебе-то откуда знать?

— Я в Роспелиоле три года провёл кондотьером.