– Не могу починить, – словно извиняясь, пробормотала она, зажимая ладонями рану. – Не знаю, как. Простите…

– Пистолет, – прохрипел юноша, пальцы правой руки дернулись и замерли. Элоиза сунула руку в карман пиджака и действительно нащупала небольшой пистолет дамской модели. «Ремингтон 95 Дабл Дерринджер». Такой же, бывало, обещал подарить ей мастер, когда она «будет во всех газетах», чтобы могла защитить себя от слишком навязчивых любителей механики. Она поднялась, пытаясь сквозь дым, щипавший глаза, прицелиться в дверной замок, словно в последнюю соломинку вцепившись в пистолет. Это было свое, знакомое, механическое, стальное, неживое… Живое оказалось слишком страшным и сложным.

Едва успев увернуться от падающей этажерки, которая с гадким хрустом накрыла лежащего на полу юношу, Элоиза выстрелила и, выставив вперед плечо, приготовилась ударить в дверь, как тихое «ззынь» донеслось до нее из-за груды горящих досок.

Девушка пришла в себя лишь в переулке в двух кварталах от квартиры механика Миллера. С обжигающим руку «Дерринджером» в правой руке и перепачканной музыкальной шкатулкой в левой. За домами слышались свистки полисменов, крики и звон ведер.

Элиза: Я ничего бы не страшилась, когда бы все могли смотреть на вас глазами моей души: ведь я-то нахожу в вас столько оправданий всему, что делаю для вас!

Какая-то женщина отпрянула, едва не налетев на Элоизу, и поспешила дальше, бормоча: «Постыдилась бы, страмница, в таком наряде белым днем разгуливать, бесстыдница, девка». Элоиза быстро оглядела себя, стараясь понять, что подозрительного в ее облике. Красную смазку со щеки она оттерла. Да, она была грязна, вся в копоти и саже, но такова же была и женщина, обругавшая ее. Поношенному пальто и шляпке явно требовалась щетка. Шляпка! Элоиза выскочила из дома простоволосой. Не хватало еще, чтобы ее приняли за ту… четырехпенсовую. У нее, конечно, есть пистолет, и она стреляла только один раз. Но желающих сэкономить четыре пенса может оказаться больше, чем осталось пуль в ее «Дерринджере». Раньше она легко переломила бы любому из них руку или ребро, но теперь, став живой, принуждена привыкать действовать как живые.

Она сжала в руке пистолет и поспешила за женщиной, которая как раз собралась свернуть в переулок.

– Мне нужна ваша шляпка, мадам, – проговорила она тоном, каким миссис Смайт обычно сообщала мастеру, что пришло время оплачивать квартиру.

Женщина охнула, поспешно отдала грабительнице свою матросскую шляпку из черной соломки и даже приоткрыла рот, готовясь завопить, как только два зрачка «Дерринджера» перестанут разглядывать ряд мелких пуговиц на ее горле. Элоиза приколола шляпку, приказала женщине отвернуться к стене и нырнула в переулок.