– Вот именно: он висел над поверхностью пруда. Но для призрака эта черная фигура была слишком плотной, слишком реальной. Он посмотрел на меня – я понял это по тому, куда была повернута его голова, а потом достал свирель и стал играть…

– И вы почувствовали…

– Ничего особого я не ощутил, если честно. Но на душе стало тревожно… Хотя играл этот парень просто великолепно. Я встал, чтобы подойти поближе, но луч заходящего солнца попал мне в глаза и на пару секунд ослепил, а когда ко мне вернулось зрение, внизу у воды уже никого не было.

– А потом?

– Потом? Приехали ремонтники, за пять минут починили мою таратайку и поехал я по своим делам. Но еще долго вспоминал эту встречу… Особенно когда начались кошмары.

– О снах вы, конечно же, не расскажете, – усмехнулся следователь.

– Почему? – удивился Малефруа. – Расскажу… Но Их Величество правы – там дело не в самих снах, а в сопутствующих ощущениях. Вот они очень неприятны и мучительны, это да… – он нервно дернул плечами. – А снился мне… какой-то мужчина.

– Знакомый?

– В том-то и дело что нет. Вообще никогда его раньше не видел.

– Черный Менестрель?

– Что?.. Нет, что вы… Какой-то тип лет пятидесяти, одетый в малиновый сюртук и такие смешные башмаки с пряжками в виде полумесяцев… Пыльный тип; похож то ли на мелкого банкира, то ли на спившегося офицера.

– И что он делал?

– Ругательски меня ругал, вот что он делал! Я даже не берусь приводить некоторые выражения; сапожники и то, наверное, так не выражаются, право слово… Но, в целом, он напирал на то, что я, видите ли, пустил его по ветру, разорил, лишил чести и достоинства и вообще мое слово не стоит выеденного яйца.

– Разорили? Хм… – Фигаро сдвинул котелок на затылок и поскреб пальцами лоб. – А вы…

– Фигаро, – Малефруа печально улыбнулся, – я деловой человек. Как сейчас говорят, «бизнес-мен». До того, как заняться туризмом, я спекулировал недвижимостью и на моей совести, действительно, есть пара сделок, которые можно назвать бесчестными. Но я никогда никого не «пускал по ветру»… И я, черт возьми, никогда не нарушал данного мною слова! К тому же, повторюсь, я вообще никогда не видел этого типа из сна.

– М-м-м… А вы можете его как-то описать?

– Зачем? Я вам его покажу.

С этими словами Малефруа достал из-под плаща небольшую картонную папку и, развязав тесемки, протянул следователю лист бумаги, до этого бережно переложенный газетами.

Это был карандашный рисунок – очень хороший, профессионально выполненный рисунок. На бумаге был изображен помятый мужчина в сюртуке, который выглядел так, словно очень давно нуждался в стирке (это не повредило бы ни сюртуку, ни самому мужчине, лицо которого покрывали нездоровые пятна). Пухлое лицо, смешно завивавшиеся волосы на висках, толстая нижняя губа – человек на рисунке выглядел растерянным и злым. Художнику даже удалось передать динамику развития эмоции: мужчина с рисунка поднял кулачок в угрожающем жесте и уже приоткрыл рот, готовясь исторгнуть порцию проклятий. Следователь подумал, что у этого пухлика в жизни, должно быть, очень тонкий и противный голосок.