— Интересная вещичка, — Монбазор слегка хлопнул ладонью по белому центру скатерти.

— Чегой надо? — послышался в ответ недовольный скрипучий старушечий голос.

Натация на всякий случай отступила подальше, спрятавшись за расправившего плечи Сальешиша, и загородилась посохом.

— Э-э-э… А что есть? — слегка растерянно поинтересовался мой хозяин.

— Ничего нет! — безапелляционно заявила невидимая старушенция. — Сухариков могу отсыпать, из ящика «Хранить вечно». Суп консервированный есть, из бычьих хвостов. Прикажете подавать?

— Нет, не надо, — поспешно покачал головой Монбазор. — А почему такой… э-э-э… скудный выбор?

— Почему-почему… По кочану! Мне сначала кухню прибрать надо, продукты подготовить… Легко ли столько лет на консервации проваляться?! Так что, хотите нормально поесть, ждите!

— И долго ждать? — хмыкнула госпожа Клэпп.

— Два часа, не меньше! А потом уже заказывайте. В пределах меню.

— И что в нем есть?

— Бок бараний с кашей. Карп запеченный. Уши свиные, отжатые в уксусе. Утка с черносливом. Колобки печёные с начинками…

— А пирожных нет? — высунулась вперёд осмелевшая Натация.

— Не держим! И вообще вам, дамочка, следует не о пирожных, а о фигуре думать!

— Фу! Не скатерть-самобранка, а какая-то самобранька! — надулась чернохвостая.

— Салатик постный, из луговых трав с маслом и уксусом, — мстительно заявила старушенция. — Так как, дальше читать?

— Нет, спасибо, — Монбазор скатал скатерть и сложил ее обратно в сумку. — Будем смотреть дальше.

Дальше были два сундука, поставленные в самом тёмном углу. Оба оказались заперты на совершенно смешные замки. Не рассчитывал их владелец на умного меня!

Больший по размеру сундук оказался заполненным какими-то ретортами, пробирками, трубочками и массой прочих стеклянных штучек, среди которых извивался большущий медный спиральный змеевик.

— Полевая лаборатория, — сразу же определила Натация. — Фи! У меня лучше!

И только последний сундучок оправдал наши надежды. Примерно на треть его заполняли крупные и мелкие золотые монеты. Наверху лежала серебряная шкатулка очень тонкой работы. Увы, пустая.