— Так, косилы! Всем встать и к врачу шагом марш!

Должно быть солдатикам тоже хотелось полежать в «веселом» и отдохнуть от армейских будней. Выстроившись друг за другом, они вошли в кабинет, однако старшина через минуту вернулся, сел и стал наблюдать за Шабановым. Больше всего разглядывал гермошлем, стоящий на коленях, видно было, нравился ему.

— Слышь, земеля, а ты тоже сюда? — спросил, кивнув на дверь.

— Куда же еще? — Герману не очень-то хотелось разговаривать с ним.

— А шлем этот где взял?

— Нашел.

— Слышь, подари на дембель? Я его вместо мотоциклетного шлема надену. Класс! Все байкеры будут в отпаде!

— Без высотного комбеза не наденешь, — объяснил Шабанов. — На макушке будет висеть.

— Это ерунда! Главное, видуха! Давай! — потянул руку.

Герман спрятал гермошлем назад.

— Не могу, музейный экспонат. Читай, что написано?

Кровь засохла и будто въелась в стекло, три буквы теперь были черными. Старшина прочитал, глянул в оба конца коридора, чуть склонился к Шабанову.

— А ну, быстро отдал! — замахнулся растопыренной пятерней.

И тотчас же получил в ухо — отскочил, совсем юное лицо вытянулось, губы побелели, однако же в гневе не забыл о безопасности. Еще раз стрельнул глазами по коридору.

— Н-ну, козел!..

В тот момент дверь распахнулась и солдатики гуськом вышли из кабинета дежурного. За ними выступил сам врач, огрузший, толстозадый человек с тремя подбородками и недельной небритостью на щеках.

Старшина мгновенно сориентировался, сделал вид, что ничего не происходит, но за ухо держался, вероятно, там звенело.

— Кто сопровождающий? — доктор говорил с прибалтийским акцентом. — Бери свою гвардию и на гауптвахту. Все симулянты. Я заключение написал.

Когда и успел, не понятно, однако же подал бумаги. Старшина сунул их в полевую сумку, глянул на Германа с ненавистью.

— Лучше не открывай рот, — предупредил тот. — И не попадайся мне больше. Иначе полетишь на дембель грузом «двести», с классной видухой и упакованный герметично.