Сестра отскочила, покраснела от возмущения — не привыкла к такому хамскому обращению — и стала красивой. Герман сделал ей «козу» и подался на улицу.

В хирургическом пропустили на этаж, однако тут его остановила постовая — опять та объемная, что уводила в особняк с решетками: менялись через двое суток, и как раз подоспели к его возвращению.

— Больной! А ты у меня переведен! Ты у меня в списках не значишься!

— Моя палата! Там моя генеральская палата! — он постучал гермошлемом по столу. — Я там лежу!

— Ничего не знаю! От нас ты выписан.

— Записывай снова!

— А больше ничего не хочешь?

Герман понял, что канителиться с ней бесполезно, прорвался сквозь заслон и побежал в холл — сестра за ним.

— Ты что? С ума сошел? А ну вернись, больной!

— Вот именно — больной! — Шабанов погрозил гермошлемом и рванул дверь. — Значит, должен лежать!..

Место оказалось занятым. В его кресле сидел пожилой человек, уютно завернувшись в его же стеганый барский халат. И компьютер сняли…

Постовая извинилась перед ним и захлопнула дверь, оглядела Шабанова.

— Что у тебя под фуфайкой? А ну — покажи!

— Казенная пижама! — он распахнул полы.

— А под пижамой?

— Тело!

— Не про тело спрашиваю! Что у тебя там выпирает?

— Это?.. Не скажу!

— Ну-ка иди отсюда! — зашептала грозно. — Сейчас охрану вызову! Может, ты бомбу принес?

— Ну и дура…