Оставшись наедине с собой в кабинете Тимоти, Билли выключил панель освещения, поставил свой фонарик на «малый свет» и принялся для начала изучать содержимое сейфа, ящиков письменного стола и памяти настольного компа.

Комп, впрочем, имел неплохую защиту, а специалистом в этой области Билли не был. Гораздо больше информации, возможно, содержала пара записных книжек, валявшихся в столе, но она тоже была «защищена» — корявым почерком Тимми. Билли отшвырнул бесполезные бумажки и принялся и вправду пересчитывать содержимое вновь обретенной сумки. За этим занятием его и сморил сон.

Сон был нервным и чутким, словно затравленная крыса. Он не предвещал ничего хорошего. Но Билли не верил снам.

* * *

Ночь тянулась и тянулась. И окрест не происходило ровным счетом ничего. Зевота сначала одолела толстяка, затем — его приятеля.

— Будем спать по очереди? — спросил лопоухий. — А то заснем оба и упустим клиента. А так по паре часов раздавим. И будем мало-мальски в форме.

— Чур я первый, — отозвался толстяк. Приятель измерил его презрительным взглядом и постановил:

— Тогда ты и сгоняешь за бухлом. Можешь сразу расслабиться, но про мою долю не забудь.

Толстяк с сомнением почесал загривок:

— А не отрубимся оба?

Лопоухий презрительно поморщился:

— Мы ведь на нешуточное дело идем? Я так понимаю, что до завтрашнего вечера можем и не дожить...

— Правильно понимаешь, — со вздохом признал толстяк.

— Так вот, — объяснил его партнер. — Не знаю, как ты, а я не хочу умереть трезвым, как дурак.

Толстяк вздохнул и полез из кабины. Найти спиртное посреди ночи в центре Семи Городов при наличии денег занимало не больше пяти минут.

* * *

Обильный ужин и временно преодоленное похмелье сморили Гринни. Ближе к часу ночи он почувствовал, что «плывет». Он отыскал свои нары, согнал с них очень этим недовольного Фреда и распластался лицом вниз. Потом приткнулся к стене и натянул куртку на голову. Послал к черту все и вся и почти мгновенно провалился в сон.

Где-то на зыбкой грани между черной пропастью сна и докучливым светом яви он успел попросить всех тех трех богов, которым Пестрая Вера отдала на откуп царство сна, не тревожить его этой ночью. Больше всего ему хотелось проснуться не раньше, чем придут выгонять их из теплой камеры под мелкий, холодный утренний дождик свободы. Но у богов свои резоны, и сон, нервный и полный тоски, пришел к нему. Ему приснился отец.

И еще ему приснилась родная планета. Квеста. Это, вообще говоря, не лезло ни в какие ворота. Он не мог помнить того времени. Он только еще и успел в своей жизни выучиться ходить, может быть, начинал говорить связные предложения в ту пору, когда отец решил уйти с парой своих приятелей в Закрытый Мир. После того как болезнь и нехватка денег унесли из жизни Надежду — мать Гринни, его отец возненавидел тот проклятый Мир, в котором ему и маленькому сыну пришлось остаться в одиночестве. А Закрытый Мир был... Чем, собственно, он был?