И маленький Гринни, конечно, обещал не ошибиться, с обожанием глядя округлившимися, чистыми глазами ребенка на своего папу — человека, с которым они остались одни на белом свете. Он уже тогда понимал это. Хотя, конечно, по улицам ходило много людей и бегали дети. И друзья временами заходили к отцу... Но все равно — они с отцом оставались одни.

Он еще не знал тогда, что отец не вещает прописные истины и не наколдовывает ему счастливое будущее, а просто мечтает вслух. И мечты у него — самые обыкновенные, те, что у всех поживших и побитых жизнью людей припасены уже не для себя, а для своих детей. И если бы кто-то сказал это маленькому Гринни или, хуже того, показал бы ему то, что ждет его на самом деле, он бы кинулся на такого человека, сжав маленькие детские кулачки.

— А потом? Что будет потом? — спросил он у отца.

И взрослый Гринни, смотревший этот сон, задумался: а мог ли он — еще совсем маленький в ту пору — задавать такие сложные вопросы.

— А потом ты встретишь красивую и честную девушку, — горьковато усмехнулся отец. — Такую, какой была твоя мать, когда мы только познакомились. И вы поженитесь. И у тебя будет карапуз — такой, как ты теперь... И ты будешь вот так же с ним гулять возле моря...

— А потом? — спросил маленький Гринни.

— Потом у вас, наверное, будут внуки...

— А потом?

Отец замолчал, сбоку заглядывая в полные любопытства глаза Гринни.

— Смотри, — сказал он вдруг, указывая на песок под ногами. — Вот.

Он сделал шаг, и ботинок его — тяжелый солдатский ботинок с рифленой подошвой, так и не стершейся с годами, впечатался в песок.

— И снова — вот... — сказал отец и сделал еще шаг. — Смотри. Это называется след. Каждый человек оставляет свои следы. И ты тоже. Посмотри.

И Гринни, глядя себе под ноги, тоже шагнул два раза — «вот и вот»... Следы его детских туфелек тоже, хотя и не так четко, как следы отца, отпечатались на песке. Почему-то это показалось ему замечательным.

— Каждый человек, — объяснил ему отец, — оставляет по себе следы. Целую цепочку следов. И они останутся, даже когда человека не станет. Как мама. Ведь ты чувствуешь ее следы?

— Да, — ответил Гринни. — Я их чувствую.

Он не просто вторил отцу. Он говорил правду.

— И мама всегда будет немножко с нами, — сказал отец. — Потому что следы — это немножко и сам человек.

И сердце маленького Гринни наполнилось каким-то горьким счастьем. Он огляделся вокруг. Совсем другими были теперь для него океан, и песчаный берег, и лес вдалеке, и белая башенка маяка, и небо высоко над ними. Его вдруг охватил страх упасть, провалиться в эту голубую бездну, и он сильнее сжал руку отца.