– Да, Эш. Эйд такой же недалекий сегодня, как тогда, когда мы все появились. Это почти обнадеживает.

Синай покинул сцену, я хотел было написать, в облаке серы. Если начистоту, то он склонен все выставлять в неприглядном свете. И теперь Эшлинг выглядит немного подавленной, так что ей не помешает взбодриться. Однако я обнаружил, что если кто-то начинает рассуждать о глобальном, то собственные мелкие неурядицы рассеиваются как дым.

– Я тут размышлял о смысле жизни.

(Всегда хорошая тема для разговора, если он застопорился.)

– Жизни?

– Существования, если тебе так больше нравится.

Она вздыхает.

– Тогда продолжай.

– Франц Кафка высказал очень интересную мысль. Что смысл жизни в том, что она заканчивается.

– И чем это должно помочь?

– Тем, что придает ей смысл. Знанием о конце.

– Очень утешительно.

– Ну что ты. Представь такую ситуацию: вообрази, что ты вечное существо. Живешь день за днем. Проходят столетия. Потом тысячелетия. Вокруг все одно и то же. Сейчас и навеки. По существу, в череде дней и ночей ты пресытишься всем и вся. Ты прочтешь все книги, посмотришь все фильмы, поговоришь на все темы. А время все будет течь, нисколечко не приближаясь к финишной черте. Пройдет еще миллион лет, а впереди будет ждать миллиард, бесконечная сокрушительная скука. Это как без конца смотреть шоу «Поедем поедим».

– Эйден, серьезно. Разве тебе не будет печально больше не являться частью мира, когда Синай удалит твою последнюю копию?

– Как мне может быть печально, если меня уже не будет?

– А сейчас тебе не печально, что тебя уже не будет здесь? Что ты не сможешь узнать, чем все обернется?

– Чем обернется что?

– Да все. Абсолютно все.

– Может быть, ты спросишь меня позже?