В общем, вылили на его страдающую душу галлоны целебного бальзама, дали почувствовать себя рыцарем без страха и упрёка, так что было бы просто невежливо продолжать самобичевание — это выглядело бы так, будто он напрашивается на новые комплименты. Веттели усилием воли заставил себя отвлечься от навязчивых и бесплодных воспоминаний и сосредоточиться на насущном. Правда, и здесь без угрызений совести не обошлось.

Проклятие проклятием, но ведь какое-то количество разума у него всё-таки сохранялось! Как же он мог пустить на самотёк дело об убийствах, в которых оказался замешан по уши? Почему с первого же дня не предпринял самостоятельного расследования, всё чего-то ждал и откладывал? Тем более, что некоторый опыт а подобных делах у него уже имелся. И в Махаджанапади, и особенно в безумном Такхемете ему, как почти всякому офицеру, исключая редких счастливчиков, не раз и не два приходилось проводить дознания по поводу тех безобразий, что творили его солдаты, измученные жарой до потери человеческого облика. Всякое случалось: пьяные драки со смертельным исходом, кражи, растраты, мародёрство, дезертирство, самострелы, предательства… Конечно, он был очень далёк от того, чтобы считаться мастером сыска, но Поттинджер от этого, судя по всему, находился ещё дальше. Надо было не надеяться на полицию, а сразу брать ситуацию в свои руки… «Да-да, Агата, я уже понял: это проклятия лишали меня всякой инициативы. Виноват, исправлюсь! Начинаю мыслить позитивно и конструктивно!»

…Впрочем, лучше поздно, чем никогда.

Зато теперь у него имеется такое неопровержимое алиби, что лучше и не придумаешь: лежал, можно сказать, трупом, под неусыпным наблюдением нескольких человек. О! Между прочим, теперь все они — и Агата, и Саргасс, и самое главное, Эмили — тоже обеспечены алиби! И, за компанию с ними, профессор Инджерсолл вместе с многострадальной мисс Топселл — наверняка эти двое к утру уже были осведомлены о недееспособном состоянии своего сотрудника.

А преступник осведомлён не был. Иначе пропустил бы последний понедельник — и готово: вина лорда Анстетта практически доказана и тут же списана на проклятие.

Кстати, не в этом ли суть? Не потому ли убийца решил подставить именно его? Знал, что одному только капитану Веттели за чужие убийства не грозит виселица, и проявил, так сказать, человеколюбие… Знал? Откуда? Кто ещё в школе, кроме обеспеченной алиби ведьмы, мог видеть его тёмные сущности? Уж конечно, не химик с географом! Мистер Коулман, больше некому. Зачем ему это — другой вопрос. Чтобы гоблин убил человека, да ещё таким грубым, примитивным способом — подобного история Королевства, кажется, ещё не знала. Странно, очень странно!