«…А полицейские с той стороны, наверное, уже заскучали, глядя на нас, — подумывал Веттели, экономно отстреливаясь. И ещё вдруг в голову пришло: — Мы своей пальбой мешаем вести уроки». Мысль показалась забавной: «Нашёл о чём беспокоиться в трудную минуту! Уж не превращаюсь ли я в настоящего педагога?! Упасите, добрые боги!»

Тут боги, должно быть, оскорбились, что их помянули всуе, и следующая пуля больно сорвала кожу с его плеча, и без того многострадального — в Такхемете из-за него чуть не помер. «Идиот, — отругал себя лорд Анстетт, — внимательнее надо быть! О себе не думаешь — подумай о других. Очень им будет интересно тебя оплакивать!»

Веттели придерживался тактики «глухой обороны» — ему было важно, чтобы перестрелка не перешла в ближний бой. Токслей, сознавая своё физическое преимущество, стремился достигнуть обратного. Проще говоря, один упорно и бесстрашно атаковал, другой отступал, прятался за поворотами, укрывался за стояками и трубами и огорчался, что люди смотрят, а он имеет такой негероический вид. Да ещё и в голове стало попискивать: «Ох, ну что вы тянете? Дай уже ему, наконец, как следует! Долго ещё? А то я проголодалась». «Долго, — заверил он. — Успеешь слетать на кухню». Он никуда не спешил.

Зато Токслей явно начинал нервничать, должно быть, опасался, что на шум выстрелов явится полиция. И настал, настал-таки момент, когда осторожность он потерял. Не учёл того, что тактику свою противник может и поменять. За что и поплатился сполна: одна пуля пробила кисть руки, вторая попала в бедро и не могла не задеть кость. Лейтенант взвыл и навзничь, через балку, рухнул в чердачную пыль. Она заклубилась вокруг, резко пахнуло мышами.

С одной стороны, умные люди не подходят к телу поверженного врага, не удостоверившись, что тот мёртв. С другой стороны, в этом очень трудно удостовериться, пока не подойдёшь близко. Самым рациональным было бы пальнуть по нему ещё пару раз, чтобы уж наверняка. Веттели как раз собирался это сделать, но Токслей вдруг протяжно, жалобно застонал… и он понял, что не может. «Что за идиотизм? — свирепо спросил он себя. — Пред тобой убийца! Вспомни тех, кто из-за него погиб!» Но вспомнился запах марципана, корицы и кофе, надёжное плечо старого боевого товарища и ощущение безграничного счастья и покоя, к тому моменту давным-давно позабытое. «Пусть лучше не я его убью. Пусть кто-нибудь другой, — малодушно решил он. — В конце концов, система правосудия для того и существует».

Держась на некотором расстоянии, используя укрытия (Токслей прекрасно стрелял и с левой руки), Веттели обошёл врага, приблизился со стороны головы.