– Слышь, Васька, – Макар нахмурился. – Интересно, что они там испытали в этой душегубке?
– Не знаю, – развел руками Щукин. – Я ж все больше по технике, программы пользую постольку-поскольку. Но думаю, что это вроде как смерть. Их же там проникающим магнитным шарашат, потом только перезагружают. Хрен его знает, Макар. Только они все одно этого не вспомнят. Я когда из них блоки в обед на поле вытаскивал, они в буфер себе по минимуму слили, чтобы до душегубки дойти, но чувствовали все по настоящему. Ну, я поехал! Надо до темноты в поселок успеть, чтобы разнюхать, куда наш инквизитор завтра отправится! Спасибо за таракана, только я его приторможу у себя на недельку, гироподвеску надо отладить, все кишки вытряс!
Макар проводил взглядом Щукина, выбрал из кучи блок с надписью Прохор, вставил его в приемное устройство, щелкнул крышкой. Робот вздрогнул, медленно сфокусировал окуляры, пригляделся к Макару, спросил:
– Кто ты, человек?
– Да ты что?! – побелел Разливахин. – Ты что, Прохор?!
– А ничего, – издал рокочущий звук робот. – Шучу я, Макар!
– Дядя Прохор! – бросился с крыльца пацан.
– Ты это, – Макар присел, разбирая остальные блоки. – Ты, Прохор, зла на людей не держи. Сложно все. Понимаешь?
– Пытаюсь, – признался Прохор, наклонившись, чтобы ребенок мог взобраться на его широкие плечи. – Одного я только не пойму, когда же ты свое обещание выполнишь? Уж месяц, как грозился новые обои для ремонта моего домика привезти! Деньги я тебе заплатил, замечаний ко мне нет, чего завтраками кормишь?
– Ну, так это, – с досадой почесал лоб Макар. – Подожди еще пару дней. Вот только проруха эта уедет, да Щукин таракана вернет. Вот те крест!
Дурак
Дурак
Иногда Багги упивался до чертиков. Именно так обозначала его состояние Винги, которая жила в полуподвальной каморке, через этаж под Багги. Она говорила, что если слышит среди ночи, как в пяти метрах от ее уха разгружают металлолом, это значит, что Багги упился до чертиков. Слух старую кофемолку никогда не обманывал, она поднималась со своего лежбища, выходила на улицу, подбирала бесчувственного Багги и относила его на второй этаж. Понятное дело, что утром Винги являлась за вознаграждением. Естественно со стаканчиком похмельного. В тот день она пришла без стаканчика и вознаграждения не потребовала. Она остановилась в дверях, привалилась блестящим плечом к косяку и сказала самым мягким голосом, который хранился у нее в базе:
– Ты дурак, Багги.
Багги спорить с Винги не стал. Он с трудом сел, протер лицо промасленной тряпкой, поднялся и тут же с грохотом повалился на пол. Одной ноги на месте не оказалось.