Но Мулагеш плевать. Она вдруг понимает, что орет: «Злобный урод, получай, злобный урод!»

Она расстреливает святого Жургута из пулемета, но чудище все равно медленно, но верно пытается встать. Кажется, что оно борется с тройной силой тяжести, его тело сотрясается, дергается и дрыгается; Мулагеш видит, что броня на лице, плечах, бедрах вся покрыта вмятинами от пуль — и он все равно старается подняться на ноги.

Рельсы вокруг него иссечены пулями. Почва у него под ногами стала рыхлой, от нее поднимается огромная туча пыли, а ПК-512 всаживает очередь за очередью в кожу земли, поливая все свинцовым дождем, словно водный поток под давлением прорывается из трещины в песчанике. Некоторые пули рикошетят от божественного доспеха Жургута — вот разлетелось осколками окно, вот дергается под пулями висящий на стене знак. Горячие, дымные гильзы ливнем падают вокруг нее, ноги вышки утопают в горячих отстрелянных гильзах. Деревянное ограждение дымится, а в некоторых местах даже горит. Такое ощущение, словно она зависла над кратером действующего вулкана.

Но Мулагеш плевать. Она орет, визжит и завывает от радости, слыша, как эта прекрасная в своей чудовищности машина разрушения поет собственную песнь, утробную и басовитую — прекрасная антитеза гудению Жургутова меча. В этот миг Мулагеш дрожит от дикой хищной радости, она хочет во весь голос крикнуть: «Мы лучшие! Мы лучше вас! Вам, ублюдкам, такая война даже не снилась!»

Но она смотрит и видит, что Жургутова правая рука медленно-медленно подымает меч.

Она прицельно бьет по конечности чудища. ПК, конечно, не скальпель и руку отнять не может, но все равно… даже свинцовый ливень не способен помешать Жургуту медленно, медленно подымать меч.

Мулагеш слышит песню клинка — тот дерзко гудит на низкой ноте, и песнь его, его спокойное уверенное жужжание не может заглушить даже яростный треск пулемета.

Тут слева доносится грохот. Жургут, привлеченный звуком, поворачивает голову и…

…И бессильно смотрит на то, как на него с громовым ревом на полной скорости налетает восьмидесятитонный локомотив.

По Жургуту видно — он хотел убраться с путей. Но Мулагеш изливает на него непрекращающийся свинцовый дождь, прижимая его к земле, — и у него нет шансов увернуться.

Мулагеш радостно орет:

— Так тебе! Так тебе, ублюдок!

Она прекращает стрелять, когда локомотив врезается в Жургута и сминает его как игрушечного солдатика. Она даже звука столкновения не слышит.

А не слышит, возможно потому, что локомотив, сбив Жургута, вдруг сходит с рельс: он накреняется на изрешеченных пулеметом путях и скользит по грязи с жутким, оглушающим скрипом и скрежетом. Каким-то чудом ему удается разминуться с вышкой, и он въезжает в штабель стальных балок и мотков проволоки, которые взлетают и падают на него с громким лязгом. Локомотив чуть накреняется влево, едва не заваливается и остается в том же положении — колеса с правой стороны зависают в воздухе, крутясь вразнобой. Он походит на полураздавленного жука, который дрыгает лапками, не догадываясь, что уже умер.