Валлайша Тинадеши с трудом дышит. Она думала, это будет легко. Она считала, что Мулагеш уничтожит мечи и они снова лягут в дрейф… Но, вместо того чтобы дрейфовать обратно в тень реальности, они становятся все ощутимее, они приходят в себя, пробуждаясь.

А еще они постепенно понимают, что она — не та, за кого они ее принимали.

Эта истекающая кровью, испуганная женщина — не Императрица Могил. И не Божество смерти и войны. Тогда почему она здесь? Почему они прислушиваются к ней? И они продолжают отвергать ее.

Это очень болезненный процесс. Они отвергают ее, подобно плоти, которая выдавливает из себя шип. Она даже не представляла себе, что стала их частью, и теперь они отказываются от нее, выталкивают ее обратно, и это подобно потере конечности, о которой она раньше и не подозревала.

В конце концов она принимает то, что случилось: у этой странной женщины ничего не вышло. Она оплошала. Мечи все еще существуют — и притягивают к себе мертвых. Вот только теперь у Тинадеши нет клинка Вуртьи, и она бессильна против них.

Она умирает. Она чувствует это. Она ощущает, что истаивает, чувствует, как сам Город Клинков давит на нее, сокрушая разум, избавляясь от человека, который не должен был в нем находиться.

Она все еще слышит мысли адептов, что стоят на берегу: «Матерь наша… Матерь наша, мы идем… Мы идем к тебе…» А затем она чувствует, что они уходят, отправляются в царство живых.

— Нет, — скулит она. — Пожалуйста, нет…

Это невыносимо. Она пытается подвинуться и падает — сил держаться прямо уже нет. Она слышит, как они просятся к Матери. Голоса их сливаются у нее в голове, и вдруг она вспоминает день, очень давний день в Сайпуре, когда она с детьми взялись за руки и побежали вниз по склону холма, все вместе, как они весело смеялись, а кто-то упал и так и катился вниз…

Это ее последние мысли: горячее летнее солнце, мягкие объятия травы, звонкий детский смех и теплое, радостное пожатие тонких пальчиков.

* * *

Сигруд обычно хорошо себя чувствует в засаде. Забраться в какой-нибудь тайный темный уголок и там сидеть неслышимым и невидимым, — о, это его вторая натура. Но вот сейчас он сидит в тени деревьев перед домом Рады Смолиск, и ему как-то не по себе.

Все идет не так. И совсем не так, как он предполагал.

Он наблюдает за тем, как сайпурские солдаты выходят один за другим из дома. Они выносят что-то похожее на оружейные стойки, а потом два тела. Одно из них принадлежит Мулагеш — руки ее связаны за спиной, один солдат держит ее за ноги, другой — за подмышки. Наверное, она жива. Никто не будет связывать руки покойнику. Но она какого-то очень красного цвета, и это… это как-то странно.