В отличие от прочих частей тела, голова Олега поворачивалась более или менее свободно, и, обращая взор налево, он мог видеть примотанного к соседнему дереву Лысого Чибиса — тоже с кляпом во рту. Судя по словам и поведению Тинг, где-то рядом был и Володя Кайшев, но могучие стволы бродячего леса скрывали его от глаз Светлова. Китайцев же вокруг суетилось человек пять или шесть — признаться, Олег не слишком хорошо отличал их, деловито сновавших туда-сюда, одного от другого — ну, кроме Тинг, конечно. Вооружены они были короткими копьями, ножами, мелькали и трофейные мушкетоны.

— Конфуций учил, что тяжесть воздаяния всегда должна быть соразмерна нарушению «ли» — порядка, ритуала, справедливости, невозможно точно передать это емкое понятие на варварских языках. Иными словами, наказание должно быть соразмерно преступлению, — покачивая в такт словам тугим узлом черных волос на макушке, продолжала между тем разглагольствовать девушка. — Капитан Ван Зэнгжонг погиб в бою, расплатой за это станет легкая смерть одного из вас. Чжан Хи был подло убит в своем доме, где пытался укрыться — это уже требует более суровой кары. Наконец, жестокость, с которой была умерщвлена Ли Key, поразила всех нас — воздаянием за нее станет казнь «лин-чи» — «укусы морской щуки». Ты! — внезапно взметнувшись, перст китаянки указал на Чибиса. — Небо благосклонно к тебе, лаовай: ты ответишь за смерть Вана и умрешь без особых мучений. Казнь через удушение, которая тебя ждет — быстра и гуманна.

Тинг сделала знак своим узкоглазым приспешникам, и двое китайцев тут же подступили к Антону с длинной веревкой. Как смог, Чибис попытался уклониться, прижимался бритым затылком к дереву, тряс головой и отчаянно мычал сквозь кляп, но палачи ловко обвили петлей его шею, растянув концы веревки, привязали к ним по палке и встали по обе стороны от несчастного. Затем, вращая эти импровизированные рычаги, китайцы принялись с показной неторопливостью скручивать веревку, медленно затягивая удавку на шее Антона.

Лицо Чибиса налилось кровью, глаза выпучились в безумии, юноша в последний раз рванулся — так что затрещали удерживавшие его на месте путы — и резко обмяк. Палачи еще продолжали размеренно вращать свои палки, но голова Антона уже безвольно свесилась, поддерживаемая теперь лишь туго скрученной веревкой под подбородком. Красноту кожи сменила жуткая синюшность, постепенно переходившая в сероватую трупную бледность.

Не смея отвести взгляда, Олег ошалело смотрел на казнь товарища по несчастью. Этого не могло происходить на самом деле! Просто не могло!