Сперва я подумала, что это всего лишь туман оседает на моих щеках. Что ветер, возможно, сносит брызги водопада. Но комок в горле никуда не делся, твердый и неподвижный, и что-то очень похожее на всхлипы вырвалось из моей груди. Никто не видел моих слез, и я могла не сдерживаться.

Прижав одеяло к лицу, я скомкала его у рта, чтобы задушить крик. Но барьер был уже сломан и рыдания выплеснулись наружу – остановиться я уже не могла. Каждая мысль, проносившаяся у меня в голове, была залита кровью, я буквально чувствовала в горле ее вкус.

Я убила этого человека.

И даже непросто убила. Я пытала его страхом. Конечно, Роб заслуживал наказания за совершенные преступления. Все дело в том, как я его наказала – как использовала тех детей, манипулировала ими, их памятью, хотя они и так уже были жертвами. И мне это понравилось. Я смаковала, как легко оказалось поглотить разум Роба, наводняя его ужасом и страхом, пока эти эмоции не поглотили его полностью. Тьма, окутавшая меня тогда, дарила тепло, возбуждение. Кайф прошел, но после него в руках и ногах осталось ощущение нервного покалывания, от которого я никак не могла избавиться.

Я вышвырнула Нокса на мороз за все, что он сделал с Лиамом. Я упорно старалась не думать о том, что сам Лиам никогда-никогда не согласился бы с этим решением. Я так легко решила, что он неисправим, но ведь он еще не был взрослым. Нокс, или Уэс, как бы он себя ни называл, был одним из нас. Да, он заставлял других детей сражаться за еду, но чем я была лучше, изгнав его на верную смерть от холода? И Мейсон… Я могла бы помочь Мейсону, стерев болезненные воспоминания, но моей первой мыслью было использовать его как оружие. Словно он не был человеком и не имел права на собственный выбор.

Возможно… возможно, лагерные надзиратели были правы, изолируя и уничтожая опасных. Возможно, на нас нужно надеть намордники, сковать, приучить выполнять приказы – для меня казалось таким естественным командовать Робом, Ноксом, любым другим ребенком, посмевшим ослушаться меня на складе.

И это превращало меня в Клэнси. В Мартина. В того Оранжевого, которого привезли вместе со мной в Термонд в одном автобусе – он заставил СППшницу застрелиться из собственного оружия. Превращало в бесчисленных других, пытавших СППшников и лагерных надзирателей, наводняя их сознание ужасающими изображениями.

Я ничем от них не отличалась. Не была лучше. Все это время я надеялась, что, научившись управлять своими способностями, верну себе свою жизнь и смогу сама принимать решения. Но дело было совсем в другом. Что, если единственной причиной, почему я не приняла свою сущность раньше, был страх и невозможность ее контролировать.